С паутиной в этом месте было хорошо. Что ни куст, так два-три паучка его уже облюбовали, наплели сетей, засели в круговые засады. Мух столько не летает, сколько паутины на деревьях! Эта паутина Светика вчера жутко напугала. Заглядевшись, она попала в огромную клейкую ловушку и от страха решила, что ее обнял покойник.

Сегодня ей уже ничего не казалось, она была уверена. Покойники! Рядом!

– Анка! – рявкнула она так громко, что кладбище притихло.

Подруга появилась из-за покосившихся крестов с фотоаппаратом в руках. Вид имела счастливый.

– Какие кадры! – потрясла она техникой, совершенно не замечая, что три пары глаз смотрят на нее недовольно. – Вот это место!

– Ты вчера роняла этот крест? – как можно строже спросила Светик.

– Какой крест? – очень несерьезно улыбнулась подруга.

– Вот этот! – Светик ткнула в задранную плиту.

– А вы крест уронили? – обрадовалась Анка. – Стойте! Какой кадр!

Даже терпеливый Глеб не выдержал и плюнул. Костик заметно покраснел и как будто бы стал еще меньше.

– Чего же ты говорила, что уронила! – воскликнула Светик.

– А он не падал? – с сомнением посмотрела на опрокинутый крест Анка.

– Я тебя сейчас убью! – выдал Костик.

– Не будем мы никого убивать, – завела привычные примирительные речи Анка и замолчала. Только сейчас она заметила свое вчерашнее дерево, разглядела покосившиеся кресты соседних могил и искренне ахнула.

– А мне показалось, что упало. Я прыгнула, оглянулась, смотрю – лежит.

– Прыгнула, – тихо повторил Глеб, заглядывая за плиту. – Прыгнула…

– Мне бы не понравилось, если бы по мне прыгали, – буркнул Костик и демонстративно отвернулся. Но всем было не до него.

– Значит, не из-за этого? – тихо спросила Светик.

– Может, здесь покойники вообще ни при чем. – Глеб поднялся, отряхивая руки. – Сама говорила, сколько людей по кладбищам ходят – и ничего.

– Я есть хочу! – вдруг выдал Костик. – Зря пугали только своими перевалами.

Анка посмотрела на всех виновато.

– Нет, ну мне правда показалось, что оно упало.

– Все, больше ничего не трогаем. – Глеб вышел на тропинку. – Идем отсюда.

Светик бросила прощальный взгляд. Было немного обидно, что ответ на вопрос «Что произошло ночью?» так и не получен, надежда на то, что вот прямо сейчас все закончится, не оправдалась. Или закончится само по себе, без их старания?

Надгробие шевельнулось? Кто-то попытался выглянуть из-под него?

Светик пригляделась, пытаясь прочитать полустертое имя.

Ану… Мяк… Нет, не Ану… Ину… Мяк… Мякиинен…

Вдруг буквы сделались четкими.

Ханну Ниеминен.

«Ах!» – грянуло в воздухе.

Скрипнула сосна, словно ее еще сильнее закрутило, словно она стала выше и кривее.

– Ну, мы идем? – прогундел Костик.

Показалось! Конечно, показалось!

Захотелось подойти поближе, чтобы еще раз прочитать имя.

Не пошла. Ноги сами не захотели нести. Да и какая разница, как кого звали в стародавние времена. Судя по датам, человек благополучно прожил длинную жизнь в девятнадцатом веке. Все у него было отлично. Ну, кроме надгробия если только.

Кресты стали навязчиво лезть в глаза. Они как будто тянулись к людям, пытались зацепиться, не пустить, оставить у себя.

– Я бы тут еще, конечно, поснимала, – не торопилась уходить Анка.

– Аня, пойдем, – Костик потянул сестру за подол куртки.

Светика тащить было не надо. Она решительно повернулась и зашагала обратно. Зашагала, четко глядя себе под ноги. А то эти имена вдруг стали назойливо бросаться в глаза, просить, чтобы их прочитали.

Нет, не стала читать. Все эти Оксанены, Питкянены, Сеппялы были ей неинтересны. Совсем неинтересны!

Она так торопилась уйти, что опередила неспешно бредущего Глеба. Вынырнула из-под елки и вскрикнула от неожиданности.

За воротами стоял дядя Лёка. Вид имел суровый, даже недовольный – плотно сжатые губы, нахмуренные брови, лоб собран морщинками.

Он все знал – и про упавший крест, и про опрокинутый заборчик, про весь тот шум, что они вчера здесь устроили!

– Чаю не хотите? – вдруг спросил дядя Лёка и улыбнулся.

– Я! Я хочу чаю! – выскочил вперед Костик. Второпях он споткнулся за порожек ворот и полетел руками вперед к ногам дяди Лёки.

– Эх ты! – быстро наклонился к нему дядя Лёка. – Осторожней надо быть. Да и вы, ребятки, лучше сюда так просто не ходите. Местные это не любят. Хорошо, если подножку только поставят.

Все с интересом посмотрели на Костяна, который, оказывается, только что столкнулся с потусторонней силой. Костян по-деловому отряхнул колени и, буркнув: «Никто мне подножку не ставил, я сам упал», – зашагал к дороге. Еще хозяином таким обернулся, махнул рукой:

– Ну что стоите? Нас чай позвали пить!

– Эк, какой! – восхитился дядя Лёка.

В воротах появилась сияющая Анка.

– О! А мне здесь все нравится! Потрясающие места! Вам повезло, что вы здесь живете! Еще бы что-нибудь такое же прикольное увидеть!

Что-то в лице дяди Лёки дрогнуло. Кажется, он был не сильно счастлив в одиночестве, и веселая компания была как раз для него.

Светик проследила, как Глеб закрывает за собой ворота. Прочно закрывает, чтобы случайно не открылись.

– А чего у вас один крест с плитой упал? – осторожно спросила Светик. – Упал, и никто не поправляет.

– А некому поправлять уже. Все родственники умерли. А упал от ветра. Тут такие ураганы бывают. Вы же видели, сколько деревьев повалило.

– Это настоящее карельское кладбище! – возбужденно заговорила Анка. – Здесь не принято ничего убирать. Как упало, так и должно лежать.

– Первый раз такое слышу, – мягко перебил ее дядя Лёка. – У нас обычно все чистенько было. Это сейчас заброшено. А если что наклонилось, так это нехорошо. Вот, помню, в другом месте, хоронил я приятеля, смотрю, у соседней могилы плита приподнялась. А я знал тех, чьи родственники там захоронены. Я им и говорю – поправьте могилу. А им все некогда было. Вот месяца три-четыре проходит, стали в той семье люди умирать. Один, второй. Я им снова говорю – могилу поправьте. Кинулись что-то делать, а поздно. Еще там кто-то умер.

Анка слушала внимательно, кивала. Светик отстала.

– Чего это у него: что ни рассказ, так про покойников или призраков? – тихо спросила она Глеба.

– А чего у него еще тут есть? Один на острове, кто не уехал, тот умер. А он остался.