— А если бы я в аварию попала и разбилась на хрен, то как бы я тебе позвонила?

— Но ты же не попала в аварию. Ты жива-здорова и, судя по голосу, находишься в целости, сохранности и добром здравии.

— Извини, если разочаровала.

— Рита, зачем мы собачимся? — спросил Иван. — Нам было хорошо вместе, причем довольно долго. Наверное, в том, что это закончилось, виноваты мы оба. Я с себя, во всяком случае, вины не снимаю, хотя и не признаю, что виноват во всем лишь я один. Отношения, которые между нами есть…

Рита не дала ему договорить.

— Нет между нами ничего, Корсаков, — устало и как-то обреченно сказала она. — Могло быть, наверное, да. Но момент упущен и назад ничего не вернуть. Можешь считать, что моя поездка к тебе была последней попыткой. Не получилось. Что ж, значит, не судьба.

— Рита, я действительно тебе благодарен за все то время, что ты была со мной, — сказал Иван. Краем глаза он видел, что капитан уже вылез из машины и с решительным видом направляется к нему, чтобы прервать затянувшийся разговор. Корсаков сделал ему знак рукой, попросив потерпеть еще немного. — А дело, по которому я тебе звоню, очень простое. Мне нужно подтвердить, что в ночь пожара я был дома, с тобой. Ты обеспечишь мое алиби, Рита? Правдивое, я хочу заметить. Врать тебе не придется.

Она молчала, и Иван вдруг поймал себя на том, что сидит, затаив дыхание. Ничего, по большому счету, не зависело от ее ответа. Только чувство, что он не зря потратил последние несколько лет жизни на женщину, которая сейчас легонько сопела в трубку. Простыла, что ли?

— Да, Корсаков, — вдруг сказала она, обрывая затянувшееся молчание. — Я подтвержу твое алиби. Я не буду врать, что крепко спала. Я знаю, что ты всю ночь был дома, и я скажу правду. Это единственное, что я могу для тебя сделать, а в остальном выгребай, как сможешь.

Она отключилась. В ухо Ивану ударили короткие гудки. Он сунул телефон в карман, выскочил из машины и пошел ко входу в УВД, раздумывая на ходу, что именно означали ее последние слова.

Из полиции Корсаков освободился довольно быстро. Сообщил изрядно поскучневшему капитану, что в ночь пожара был не один, дал координаты Риты, оставил размашистую подпись под фразой «с моих слов записано верно, мною прочитано» и отправился на свободу с чистой совестью.

Несмотря на это, настроение у него было хуже некуда. Иван никак не мог понять, почему на него так взъелась Галя Маргулис? Чем он был виноват в смерти Гришки? Ведь сразу после убийства Галя разговаривала с ним вполне мирно. Что изменилось? Этот вопрос необходимо было прояснить. Иван посмотрел на часы. Гришку, скорее всего, уже похоронили, но пока не закончатся поминки, задать вопрос Гале будет невозможно. Да и не по-людски это.

Прикинув, что у него есть часа три-четыре свободного времени, которые можно было провести с пользой, Иван сел в машину и поехал добывать елку. На лесных базарах в городе выбрать то, что ему было нужно, Иван не смог. В чахлом снегу были воткнуты облезлые, низкорослые елки, вырубленные на ближайшем косогоре. Выглядели они так же уныло, как весь окружающий пейзаж. Было понятно, что иголки они скинут в ближайшие два-три дня, не достояв даже до Нового года.

Иван Корсаков был хорошим менеджером. Если перед ним вставала проблема, которую было невозможно решить, он как следует думал и затем разбирался с ней неординарным способом. Вот и в этот раз, немного подумав, Иван нашел в интернете адрес ближайшего лесничества, заехал в магазин, где купил самый дорогой коньяк из имеющихся, заодно опустошил запасы отдела новогодних товаров, купив шары, гирлянды и мишуру в количестве достаточном, чтобы украсить главную городскую ель, загрузил покупки в машину и прыгнул за руль.

В город он вернулся уже затемно. Из незакрывающегося багажника гордо взирала на неухоженные городские улицы красавица ель, высокая, пушистая, украшенная крепенькими коричневыми шишками. Накануне вечером она была реквизирована бдительными лесниками у горе-рубщиков, решивших спилить себе новогоднее дерево в лесу без разрешения. За бутылку коньяка, энную сумму денег и душевные разговоры елка досталась Ивану, который теперь со всеми предосторожностями, чтобы не выпала по дороге, вез ее Лиде.

Елка пахла на весь салон, заставляя кружиться голову. Несмотря на все проблемы, горе и злость на весь мир, Иван в эти минуты верил, что новогоднее чудо все-таки случится. Аромат хвои дарил ему такую надежду.

Девочка Лиза обрадовалась елке так сильно, что даже в ладоши захлопала.

— Мама, она настоящая. И очень красивая. У меня никогда не было такой елки. — Девочка возбужденно путалась под ногами, мешая затаскивать дерево в комнату, но Иван лишь улыбался блаженно, так ему была приятна ее детская радость.

Охала и ахала Любовь Николаевна, повязав смешной фартук, на котором была изображена полуголая красотка в чулках и шнурованном корсете, по всей видимости, пекла пироги. Руки ее были в муке, а по квартире плыл упоительный аромат домашней выпечки.

— Она видела, что у нее на фартуке? — шепотом спросил Иван у Лиды. Та прыснула и отрицательно покачала головой. — Где вы вообще выкопали этот непристойный фартук?

— Любовь Николаевна купила в магазинчике в соседнем доме. Она обнаружила, что, собираясь, в спешке забыла халат, и отправилась его покупать, а вернулась еще и с фартуком, потому что, сам понимаешь, в моем хозяйстве не может быть ничего подобного. Я не стала говорить, что на самом деле нарисовано на фартуке, а то у нее разрыв сердца будет. Ты где такую уникальную елку раздобыл? Я же видела, что в городе продается. Смех на палке.

— В лесничество съездил, — признался Иван. — А что, не так и далеко, всего-то пятьдесят километров. Зато вон какая красота у вас будет. Не стыдно Новый год встречать.

— Спасибо. — Лида признательно улыбнулась и вдруг, повинуясь какому-то внутреннему порыву, привстала на цыпочки и поцеловала Ивана в щеку. Он дернулся было, чтобы припасть к ее губам, вкус которых не мог забыть уже третий день, но оглянулся на взбудораженную Лизу, тяжело вздохнул и скучным голосом заявил, что сейчас установит елку. Для того чтобы изготовить крестовину, он по дороге заехал в порт. С поставленной задачей ребята там справились в два счета.

Теперь Корсаков ловко и споро справлялся со своей. Через десять минут елка уже подпирала потолок, испуская аромат оттаявшей от мороза хвои. Лида и Лиза только ахали, когда он одну за одной открывал коробки с новогодними игрушками. В шесть рук они нарядили елку, Иван сбегал домой за «пилотом», включил в него сразу шесть купленных им и повешенных на елку гирлянд и щелкнул стенным выключателем.

Комната засияла разноцветными огоньками. Ее дальние углы, отрывающиеся под потолком обои, старая мебель теперь были скрыты полумраком. Центром вселенной была елка — яркая, праздничная, чудесная, заставляющая поверить, что все обязательно будет хорошо. Под мерцающий свет гирлянд они пили чай с пирогами, оказавшимися «по первому разряду». Иван посмотрел на бывшую свекровь Лиды с уважением. Эта женщина знала толк в готовке.