Сара едва сдержала улыбку, а Джеффри продолжал:

— И знаешь, этот малый прямо-таки готов был разорвать меня на части. Тощенький такой говнюк, весит, наверное, меньше Тесс. — Джеффри покачал головой, но в его голосе явно прозвучало некое уважение к парню — мало кто решался бросить вызов самому шефу полиции.

— А ты не проверил, есть у вас что-нибудь на него?

— Я не знаю, кто он, но не беспокойся: я их проследил до кафе. И я забрал его кружку — там его пальчики. — Он улыбнулся. — Это не займет много времени, и я скоро буду знать об этом сопляке все.

Сара ни секунды не сомневалась в этом, и ей стало немного жаль юного рыцаря, кинувшегося защищать Лену.

Джеффри снова замолчал, и Сара уставилась в окно, отсчитывая кресты на обочине шоссе, обозначавшие места дорожно-транспортных происшествий. К основанию некоторых были положены венки или фотографии, и Сара порадовалась, что отсюда ей не видно их лиц. Игрушечный розовый медведь, приставленный к маленькому кресту, заставил ее обернуться назад. Сердце дрогнуло. Водители идущих впереди машин уже нажимали на тормоза, у них загорались тормозные огни. Они приближались к Мейкону, и машин на шоссе становилось все больше. Джеффри мог бы выбрать объездной путь — но это ничего не меняло: в эти часы пробки были везде.

— Как твои предки? — спросил Джеффри.

— В гневе, — ответила она. — Считают, во всем виновата я… Мама со мной разговаривает сквозь зубы, а отец вообще молчит.

— Ничего. Пройдет время, и все встанет на свои места, — успокоил ее Джеффри, положив руку на плечо.

Ей вдруг захотелось прижаться к нему, положить голову на грудь, но что-то ее остановило. Непослушные мысли вновь и вновь возвращались к Лене — такой, какой ее привезли в больницу — избитой и израненной, залитой кровью. Слезы вновь подступили к глазам, и она отвернулась к окну, не желая, чтобы Джеффри это заметил. А он все продолжал поглаживать ее, но его прикосновения почему-то больше не успокаивали.

— Попробую-ка я все же заснуть, — сказала Сара, отодвигаясь от него и приваливаясь к дверце.

Медицинский центр Хартсдейла, несмотря на помпезность своего названия, был не более чем клиникой колледжа, расположенного на противоположной стороне Мейн-стрит. Парковка, как обычно, оказалась почти пустой, и Джеффри подкатил прямо ко входу в приемное отделение «Скорой помощи», проехав мимо боковой двери, которой обычно пользовалась Сара. Она терпеливо дожидалась, пока он задом сдаст машину на одно из самых дальних мест на площадке.

Они остановились, но мотор продолжал работать.

— Мне надо сгонять к Фрэнку, — сказал он. — Можешь начать без меня?

— Хорошо, — сказала Сара, отчасти с облегчением: у нее появилось время побыть наедине с собой.

Прежде чем выбраться из машины, она улыбнулась Джеффри. Они были знакомы больше десяти лет, и она знала, что он чувствует, когда ее что-то тревожит. Джеффри не любил оставлять дела на полпути — вот и сейчас зачем-то помчался к Уоллесу. А еще ей казалось, что им стало как-то неуютно наедине — если, конечно, они не говорили о работе. Может, все еще злится из-за Мейсона?

Поспать Саре так и не удалось. Балансируя между сном и явью, она все перебирала события, случившиеся со вчерашнего дня. Когда же наконец удалось задремать, ей снова приснилась Лена, только произошла какая-то чудовищная подмена, как это бывает только во сне, — и вот уже не Лена, а Сара лежит на столе в смотровой: ноги на подставках, тело открыто всем взорам, — а Лена берет у нее мазки…

От воспоминаний Сара почувствовала озноб, хотя холодно вовсе не было — напротив, воздух сгустился, небо потемнело, слышались отдаленные раскаты грома. «Гроза приближается», — подумала она. Эту фразу часто повторяла бабушка Эрншоу, когда они с Тессой были маленькими. Мысли о бабушке вызвали улыбку, и напряжение спало.

Войдя в приемный покой, Сара махнула рукой ночной дежурной сестре и Мэтту де Андреа, замещавшему Хара, который, как считалось, был в отпуске.

— Как твоя мама и остальные? — спросил Мэтт, поприветствовав ее. Потом вроде как осознал, что может за этим последовать, и побледнел.

— Все хорошо, — сказала Сара, заставив себя улыбнуться. — Теперь уже нормально. Спасибо за проявленное внимание.

После этого им уже нечего было сказать друг другу, так что Сара направилась по коридору к лестнице, ведущей вниз, в морг.

Саре никогда не приходило в голову сравнивать морг с больницей Грейди, но после возвращения из Атланты их вопиющая схожесть так и бросилась в глаза. Если медицинский центр несколько лет назад отремонтировали и слегка подновили, то морг не претерпел никаких изменений с тех самых пор, когда был построен, то есть с тридцатых годов прошлого века. Стены отделаны голубой плиткой, местами облетевшей, на полу квадраты зеленого и темно-коричневого линолеума. Потолок над головой испещрен следами многочисленных протечек, а на посеревшей старой штукатурке резко выделяются недавно наляпанные белые бетонные заплатки. Ровный гул, издаваемый компрессором холодильника и системой кондиционирования воздуха, создавал в помещении постоянный шумовой фон, который Сара замечала разве что после некоторого отсутствия.

Карлос стоял в центре помещения, скрестив руки на широкой груди, возле стола с фаянсовой столешницей, прикрепленного к полу болтами. Это был симпатичный парень со смуглым лицом испанского типа и жутким акцентом, к которому Сара никак не могла привыкнуть. Слава Богу, он не отличался многословием. Карлос занимался здесь самой дерьмовой работой — и в буквальном смысле, и в переносном. — и ему за это очень хорошо платили, но Сара чувствовала, что очень многого о нем не знает. За долгие годы, что он здесь проработал, ни разу и словом не обмолвился о своей личной жизни и никогда не жаловался на работу. Даже когда делать было нечего, он всегда находил себе занятие — мыл полы или чистил холодильник, поэтому Сару немало удивило, что он просто стоит и вроде как даже ее дожидается.

— Карлос? — окликнула она санитара.

— Я больше не работаю на мистера Брока, — заявил он так, словно гвоздь вбил, что было на него весьма не похоже.

Сару поразила не только столь многословная для него фраза, но и страсть, с которой он ее произнес.

— А в чем причина? — осторожно осведомилась она.

Карлос, глядя на нее в упор, отчеканил:

— Он очень странный, и все.

Сара почувствовала некоторое облегчение, поняв, что увольняться он не собирается.

— Хорошо, Карлос. Мне очень жаль, что вы так расстроились.

— Я не расстроился, — возразил он, хотя было ясно, что именно так оно и есть.

— О'кей, — кивнула Сара, надеясь, что с этим покончено.

Ей не хотелось обсуждать Дэна Брока, которого она всегда защищала с их первого дня в начальной школе, когда Чак Гейнс в приступе ярости спихнул его с качелей.

Брок был не столько странным, сколько просто нуждался в поддержке, а это не слишком приветствуется в условиях школы, когда действует принцип «Выживает сильнейший». Сама Сара благодаря воспитанию Кэти и Эдди никогда не нуждалась в поддержке и одобрении старших, а потому ее не слишком беспокоило, что она живет в странном мире, где одних холят и лелеют, а других постоянно бьют и унижают. Ее всегда считали самой умненькой девочкой в классе, а учитывая высокий рост и внешность сорванца, немного и побаивались. Брок же, наоборот, подвергался издевательствам до самого окончания средней школы — именно столько времени потребовалось тем, кто его вечно преследовал, чтобы понять: какие бы гадости они ему ни делали, Брок всегда будет с ними добр.