– Ты хочешь сказать, что все это время она нам врала? – оторопела Николь, до боли сжав телефонную трубку.

– А что тут удивительного? Ведь ты сама подала ей хороший пример.

– Нет, я никогда не врала ей.

Как сказать! – ехидно заметил он. – Ты просто не сообщила ей правду с самого начала. Да и мне, кстати, тоже. Значит, Джулия не врала нам, она просто не захотела сказать правду, вот и все. Она не сказала, сколько пропустила занятий, где проводила все это время и так далее И тому подобное. И вообще, я сейчас очень занят, так что перестань трезвонить мне каждую минуту и отрывать от работы. Если будут какие-то новости, я дам тебе знать.

***

Энн пришла на премьеру Пола вместе с его отцом. Николь поначалу обрадовалась, увидев подругу в толпе поздравлявших, но потом сникла, вспомнив, что от прежней их дружбы не осталось и следа. Том и Джанет Маркхэм перехватили ее грустный взгляд и решили немного успокоить.

– Думаю, она примет твои поздравления, – тихо прошептал ей на ухо Том, но Николь имела все основания сомневаться в этом. Уж слишком далеко она зашла в своих отношениях с Полом, чтобы Энн с легкостью простила ее.

Все места в зале были заняты, правда, на сей раз не присутствовал никто из светил, которых обычно приглашала Энн. В основном здесь были молодые музыканты, коллеги Пола и его самые близкие друзья, среди которых самое почетное место отводилось Фреду Феликсу, довольно известному композитору, учителю Пола и преподавателю музыки Йельского университета.

Когда прозвучали первые ноты, Николь позабыла обо всем на свете. Конечно, она много раз слышала отдельные части композиции, но всю целиком слушала сейчас впервые. Чарующие звуки мелодии поглотили все ее внимание, а в душе подсознательно росла гордость за любимого человека.

Финал пьесы публика встретила восторженно: все встали и долго аплодировали музыкантам, не давая им возможности покинуть сцену. Николь тоже аплодировала до боли в ладонях, радостно обнимала Тома и Джанет, но при этом наотрез отказалась выйти на сцену, так как опасалась столкнуться там со своей бывшей подругой.

А когда зрители стали медленно покидать концертный зал, она краешком уха уловила обрывки разговоров.

– Нет, что ни говори, он настоящий композитор, а не просто исполнитель!

– Какая колоссальная энергия! Именно поэтому его пьеса звучит так грандиозно.

– А сколько в ней сюрпризов… какое разнообразие звуков… какая чудная гармония!

После концерта они отправились на квартиру одного из друзей Эла, где тот решил устроить небольшой ужин по поводу успешного выступления сына. Николь все время держалась с Томом и Джанет, довольствуясь теплой улыбкой Пола, которой тот то и дело одарял ее. Они еще раньше договорились о том, что она будет находиться поодаль, чтобы не возбуждать любопытство некоторых гостей.

Между тем Эл, улучив момент, подошел к Николь и обнял ее за плечи.

– Ну как, малышка, что ты думаешь о своем парне?

– Восхитительная композиция, Эл! Слушай, если Энн увидит, что ты разговариваешь со мной…

– Не увидит, – заверил ее тот. – Она слишком занята обольщением Сэма Райта из «Тайме».

Спустя какое-то время Пола уговорили выступить с короткой речью. Николь слушала его с замиранием сердца и жадно впитывала каждое слово, но внезапно ее охватило горькое чувство обиды. Если бы они были ровесниками, то она сейчас сидела бы рядом с ним и открыто восхищалась его талантом.

– …а еще я хочу сказать большое спасибо своей бабушке Генриэтте, а также родителям, которые проявили недюжинное терпение и, по-моему, передали мне свой почти безупречный музыкальный вкус…

Николь украдкой взглянула на Энн и увидела, что та побагровела от столь расплывчатой благодарности. Ей, конечно, хотелось бы, чтобы сын выделил ее заслуги особым образом, а не просто упомянул о матери вкупе с остальными.

– И наконец, я хочу выразить особую признательность человеку, которые вдохновлял меня все последние месяцы и который достиг еще большего совершенства в своей области. Человек этот всегда понимал меня, во всем поддерживал и, как я уже сказал, вдохновлял на новые творческие искания. Это мой верный и преданный друг Николь Ди Кандиа!

Когда комната взорвалась громкими и на удивление единодушными аплодисментами, Николь густо покраснела и смущенно потупила взгляд. К счастью, Пол сразу же переключил внимание гостей на своего учителя Фреда Феликса, и Николь, справившись с собой, посмотрела по сторонам. Оказалось, что в глубине комнаты застыла в гневе монументальная фигура Энн. Пунцовая от негодования, она, казалось, готова была стереть с лица земли свою бывшую подругу.

***

– Пол, ты же обещал мне, – жалобно говорила Николь, когда они уже готовились ко сну. Мысли ее мешались, а от выпитого шампанского голова и вовсе шла Кругом. – Неужели ты не понимаешь, что любая демонстрация романтической связи со мной сослужит тебе дурную службу?

– Прекрати сейчас же! – с наигранной строгостью произнес он и нежно обнял Николь за талию. – У меня с тобой действительно романтическая связь, и я чрезмерно горжусь этим.

– Да, но твоя мать так посмотрела на меня, что…

– Тем хуже для нее. Она пожала десятки рук и с удовольствием купалась в лучах славы своего сына. И потом, без денег моего отца ни о какой премьере и речи быть не могло. – Пол расстегнул рубашку и стал медленно раздеваться. – Она не такая уж бескорыстная, какой хотела казаться все эти годы.

– А кто может похвастаться абсолютным бескорыстием? – тихо произнесла Николь и понуро опустила голову, неожиданно вспомнив свою размолвку с Джулией.

Пол пристально взглянул на нее.

– Выше голову, Ника. Не надо портить мне настроение в такую чудную ночь. Присутствовавшим действительно понравилась моя музыка, разве не так?

– Разумеется, дорогой, а мне больше всех. Все было чудесно и, главное, доступно даже для такого далекого от мира музыки человека, как я.

– Я очень надеялся на это. В разговоре с Сэмом Райтом я сказал, что мне не хотелось бы играть только для самого себя и для небольшой группы сведущих в музыке людей. Поэтому аудитория для меня – главный стимул.

Николь и впрямь была рада, что все удалось и что Пол снова заявил о себе, как о талантливом и подающем надежды композиторе. Однако в постели на нее вновь нахлынуло неистребимое чувство вины за все, что случилось с Джулией. Она отсутствовала уже больше недели, и, несмотря на все усилия Эдварда, никакой путной информации о ней из Европы не поступало. Николь не в состоянии была наслаждаться сексом, в то время как ее дочь, возможно, страдала от одиночества, голода или, не дай Бог, подвергалась опасности. Возможно, она больна и взывает о помощи или находится на грани смерти. О самом худшем Николь просто старалась не думать.

Пол, словно догадавшись о тайных мыслях любимой, перестал ласкать ее и перевернулся на спину.