Большое количество деталей, имитирующих импланты и ортопедические шины, в сочетании с конструктивизмом костюмов, не только размывает и смещает телесные границы, но порождает сомнения в существовании границ, разделяющих тело и одежду, размывает категориальные различия одежды и медицинских приспособлений и технологий. И если появление на лице искусственного рельефа «в духе Орлан» объединяет в континуум различные методы «бьютификации» – от грима до косметической хирургии, то Armadillo shoes и маски заставляют задуматься над тем, что к медицинским повязкам, шинам, протезам можно относиться как к своеобразной разновидности одежды. Однако для Ника Найта и Александра Маккуина исследование этой темы совместно с Леди Гагой отчасти стало повторением пройденного, поскольку и у того и у другого уже был опыт ее художественного осмысления, к тому же более серьезный и генерирующий более мощный потенциал воздействия на аудиторию. Я имею в виду их совместную работу с известной спортсменкой и моделью Эйми Маллинз, которая вынуждена носить протезы, поскольку обе ее ноги практически с рождения ампутированы ниже колен. Специально для нее Маккуин сконструировал функциональные и эффектные протезы-сапоги, действительно поставив под сомнение разнородность таких категорий, как тело и одежда, одежда и медицинские приспособления, функциональность и эстетическая ценность.

Таким образом, экспериментаторство Леди Гаги, помимо прочего, наводит на размышления о возможностях расширения и обновления сферы исследовательских интересов артистов, художников, модельеров и дизайнеров и о дальнейших перспективах феноменов, порожденных экспериментальной модой. Так, опыт творческого взаимодействия Леди Гаги с Александром Маккуином позволяет предположить, что одним из плодотворных направлений станет исследование аспектов, объединяющих историю моды и историю медицины, и механизмов воздействия, за счет которых два этих влиятельных дискурса формируют в общественном сознании представления о том, как должно выглядеть человеческое тело. В главах, посвященных творчеству Рей Кавакубо и Ли Бауэри, я уже касалась вопроса о проецировании на моду иммунологических моделей организма. Замечу еще раз, что некоторые положения концепции Бахтина могут быть применены в анализе методов, которыми медицина поддерживает постоянство и защищает целостность телесных границ.

Гимном Леди Гаги принято считать песню Born this Way. Однако с этим распространенным мнением не согласен Джек Халберстам; он оспаривает его в книге Gaga Feminism: Sex, Gender and the End of Normal («Гага-феминизм. Пол, гендер и конец нормальности»), настаивая на том, что мужское альтер эго Леди Гаги – Джо Кальдероне (Jo Calderone), впервые появившийся на церемонии вручения премий MTV 2011 года, является живым свидетельством социально обусловленной сконструированности гендера и искусственности целого ряда категорий идентичности и установленных для человеческого тела норм. Примечательно, что в одном из своих ранних интервью, опубликованном в журнале Vanity Fair, Леди Гага упомянула снятый в 1990 году документальный фильм Paris Is Burning («Париж в огне»), посвященный ЛГБТ-культуре (ball culture) Гарлема. Этот фильм, признанный важной вехой в истории развития гендерных исследований и квир-теории, по словам артистки, оказал на нее сильное влияние и стал одним из источников ее вдохновения. Поведение Леди Гаги зачастую может противоречить идеям, к которым восходят и на которые намекают ее трудоемкие образы. Гораздо большего внимания и доверия заслуживают изыскания, предпринятые ее предшественниками – дизайнерами, избравшими своим поприщем экспериментальную моду, и мастерами перформанса, в чьих творческих экспериментах больше не только последовательности, но и истинной остроты. Тем не менее, как отмечает Халберстам, творчество Леди Гаги, актуально в контексте культурного момента, который поощряет подобную искусственность или сконструированность и для которого распространение гротеска является кульминацией жизненного цикла моды.

Несмотря на то что творчество Леди Гаги изобилует моментами смещения и «поругания» телесных границ, вполне соответствующими гротескному канону, наиболее известным из них по-прежнему остается ее появление в платье из сырого мяса на церемонии Video Music Awards (VMAs) 2010 года. Но и в этом случае Леди Гага не была по-настоящему оригинальна, поскольку ее платье – почти прямая цитата перформанса 1987 года Vanitas: Flesh Dress for an Albino Anorectic («Vanitas. Платье из плоти для анорексичного альбиноса») канадской художницы Яны Стербак, который, как и художественные акции Орлан, имел непосредственное отношение к феминистскому искусству 1980‐х годов. В гротескном контексте подобное применение сырого мяса – это еще один способ дестабилизации телесных границ. Согласно наблюдениям Бахтина, некоторое смысловое родство между мясом и одеждой обозначено в самом человеческом языке. В книге «Творчество Франсуа Рабле» Бахтин пишет:

Слово «habiller» значит «одевать», но оно имело также и специальное значение – «разделывать тушу убитого животного» (это – термин мясников и кулинарных книг). Таким образом, в словах собутыльника «этот теленок, которого я утром одевал», слово «теленок» («veau») относится прежде всего к самому собутыльнику, который с утра себя одел, но оно относится также и к тому теленку, которого утром разъяли на части, распотрошили и которого он съел.

Таким образом, и здесь все время стираются границы между поедающим телом человека и поедаемым телом животного.

Ил. 17. Леди Гага в платье из коллекции Comme des Garçons, выходящая из отеля Park Hyatt Paris-Vendome, 22 сентября 2012. Фотография Марка Писецки © Getty Images

Юлия Кристева отмечала, что сырой плоти уделено особое внимание в запретах и ограничениях, которые накладывает на рацион человека иудейско-христианская религиозная традиция, так как она «играет роль увлекательного семантического перекрестка, места, благоприятствующего нравственному падению, где могут пересечься смерть и женское начало, убийство и зачатие, окончание жизни и жизненная сила». Такое двустороннее, изнутри и снаружи, дестабилизирующее воздействие на телесные границы вкупе с явным намеком на каннибализм, нечистоплотность и разложение, как физическое, так и моральное, делает сопоставление живого тела и мертвой плоти пугающим даже в карикатурной интерпретации Леди Гаги.

Леди Гага и ее «костюм толстухи»

Любопытно, что из всех эксцентричных выходок Леди Гаги сильнее всего прессу взволновало именно облачение ее собственной разнузданной плоти в костюм из мяса. Это еще раз заставляет вспомнить мысль, высказанную Мэри Руссо в книге The Female Grotesque («Женское начало в гротеске»): допуская в своем поведении какие-либо гротескные проявления, женщина рискует, так как женское тело уже само по себе отмечено гротескными коннотациями. И хотя выходящие за рамки «нормального» перформансы, которые Леди Гага устраивает на сцене и за ее пределами, нельзя приравнять к болезненным отклонениям от нормы, поскольку они не являются частью повседневной жизни, в них тем не менее можно найти нечто общее. Во время своего тура 2012 года Леди Гага заметно прибавила в весе. В прессу попали фотографии, сделанные во время ее концерта в Амстердаме. На них певица, слишком «толстая» по меркам поп-индустрии, была одета в корсет из мяса (хотя на этот раз «мясо» оказалось всего лишь имитацией). Критики и недоброжелатели тут же принялись плясать на костях. «Обновленный» имидж Леди Гаги оказался перегруженным чертами и деталями, намекающими на отсутствие телесной дисциплины и пренебрежение телесными границами. Негативная реакция как на ее поведение во время этого «перформанса», так и на данный конкретный образ, вызвавший у публики особое раздражение, продемонстрировала, насколько велика власть нормы над человеком, а также в очередной раз подтвердила, что человеческое тело постоянно подвержено строгому контролю. И этот контроль еще больше ужесточается, если тело принадлежит женщине из числа звездных знаменитостей.