Когда я обрела плоть, то стояла на ковре цвета шампанского все в тех же туфлях на шпильках, выглядя, как проститутка из стрип-шоу «Веселая домохозяйка Сюзи». Выражение лица Иветты Прентисс было еще более устрашающим, чем мой наряд.

– Кевин?! – требовательно спросила Иветта. Она сидела на обитом кремовым сатином диване и выглядела блистательно, выверено небрежной – очень напоминая эту комнату. Ничего случайного – вы не добьетесь этой безыскусной элегантности, натянув джинсы и мазнув по губам помадой. Здесь нужны долгие часы тренировок.

Кевин, наоборот, выглядел так, будто его только что вытащили из кровати. Помятый, растрепанный, в вылинявшей серой футболке с порванным рукавом и слишком широких джинсах, вызывающих ассоциации с гаучо. Действительно, они были размера на три больше, чем нужно и этак модно висели на бедрах, не скрывая не слишком чистых плавок.

А к его волосам, похоже, никогда не приходили феи Расческа и Шампунь.

Секунды три он не отвечал на ее сердитый окрик. Может быть, потому, что с трепетом взирал на костюм Мадженты, который нечаянно навязал мне.

– А-а… что?

– Ты уже открывал бутылку?

– Нет! – Очевидная ложь. Опыта никакого. – Ну, я так, только взглянул. Немножко.

Она одарила его убийственным взглядом, полным презрения, встала и, подойдя ко мне, обошла вокруг. Я так и ждала, что она начнет пинать шины и спрашивать, какой у меня пробег. Я бы очень хотела попросить ее поцеловать мою задницу, одетую в костюм французской горничной, но, естественно, не могла. Я не могла вообще ничего, кроме как молча закипать.Что ты сделала с Льюисом, сука?

– Избавься от этого, – сказала она Кевину.

– От чего?

– От этой одежды, разумеется.

– О… – Кевин понял, что не стоит упускать возможность. – Раздевайся, – сказал он мне. Это был прямой, недвусмысленный приказ. Я подумала и ограничилась тем, что сняла фартук. Кевин напрасно ждал, что я продолжу. – Снимай всю одежду, – уточнил он. Дерьмо. Я закрыла глаза и сделала это; сняла туфли, чулки, юбочку, топ, стринги – все. Стоя босиком на ковре, я чувствовала, как сквозняк холодит мою кожу.

Иветта простонала:

– О, ради всего святого, одень на нее что-нибудь приличное. Проявляй свою озабоченность в другое время.

Никогда бы не подумала, что буду благодарна ей. Я открыла глаза и посмотрела на Кевина, ожидая приказа. Но тот был слишком занят пусканием слюней. Иветта размахнулась и влепила ему подзатыльник. Он вздрогнул, сжался и сказал:

– Ладно. Надень что-нибудь. Что тебе нравится.

Я остановилась на черном брючном костюме из спандекса, облегающей бледно-серебристой блузке и скромных туфлях от Стюарта Уэйтсмана на низком каблуке с кисточками. Я опустила руку в карман жакета и выудила темные очки Рей Бен – как финальный штрих.

– Так-то лучше, – одобрила Иветта. – У тебя хороший вкус.

– Наслаждайся, – двусмысленно ответила я.

– Как тебя зовут? – спросила она.

Раз она не мой хозяин и вопрос не задан три раза, то нет никаких причин говорить правду, решила я.

– Лилит. – Звучит экзотично и вполне по-злодейски.Привет, я Лилит. Сегодня я буду вашим служителем зла.Да, мне нравится.

– Лилит… – повторила Иветта. Она снова обошла меня, разглядывая. – Ты подойдешь.

– Для чего? – спросила я. Она выглядела потрясенной. По-видимому, ее опыт говорил, что джинны не ведут себя так нагло. – И вообще, а ты кто?

Отвечать на мои вопросы она почему-то не собиралась. Она взглянула на Кевина, по-видимому, обвиняя его в моем плохом поведении, и сказала:

– Ты понял, что делать?

– Ага, – он выглядел таким же обиженным, как и я. – Понял.

– Не закрывай его.

– Не буду.

– Ты ведь знаешь, как это важно. – Господи, она же просто гнобила его. Наверное, она сама сказала бы, что просто уточняет поручение, но я видела, как у нее глаза засветились. Ей просто доставляло удовольствие заставлять его чувствовать себя неловко. Ее это развлекало.

Кевин, разумеется, начал защищаться.

– Да понял я уже! Блин, мама! Выйди, покури.

Я почти пожалела бедного ребенка. Неопрятный, страдающий от избытка гормонов, некрасивый, да еще и мачеха достала до смерти…

Правда, я вспомнила, как он пялился на меня – будто пьяный старикашка в стрип-клубе, и все мое сочувствие тут же испарилось.

– Ладно, – Кевин тяжело вздохнул, сжал кулаки и сказал: – Так. Я хочу, чтобы ты сделала кое-что.

Развитие событий меня не впечатлило.

– Я хочу, чтобы ты устроила большой пожар в… – Он взглянул на мать, которая смотрела на него, как гарпия, готовая стереть его в порошок. – …в городе, который называется Сикаскет, штат Мэн.

Что за черт?.. А, впрочем, не важно. Я уже нашла обходной путь, в которых джинны так сильны.

– Да, конечно. Поняла.

Я продумывала способ, которым можно провернуть это. Большой, красивый пожар – в таком месте, где он ничего не сожжет. Впечатляюще, но не опасно.

Иветта издала звук, похожий на мурлыканье, который должен был означать разочарование, и обратилась у нему:

– Весь город. Уничтожь всех и все в нем.

– Угу. Как она говорит, – сказал он мне, явно без особого энтузиазма. – Большой пожар. Уничтожь город и всех, кто живет там. Сейчас же. Э-э… и можешь стать этой туманной штукой, чтобы попасть туда.

Часть меня, которую я не могла контролировать, уже потянулась за энергией Кевина, впуская ее в себя мощным живительным потоком. Боже, каким он был сильным. Я думала, только Льюис обладает подобной мощью, но обнаружить ее в ком-то вроде Кевина… Это было немыслимо. Безмерно.

И я должна была вот-вот использовать эту энергию для того, чтобы поджарить живьем целый город.О Господи, пет.

– Иди, – сказал Кевин и неловко махнул рукой. – Делай, что я тебе сказал.

К своему великому ужасу, я поняла, что не могу остановиться.

Я превращалась в туман. Кевин, бездушная комната, Иветта – растворялись в небытии.

Он не приказывал мне путешествовать через эфир, так что я, оставаясь в нематериальной форме, двигалась так медленно, как позволяла физика реального мира. Я летела горячим ветром сквозь небо и облака, не в силах управлять собой, приближаясь к своей цели. И знала, что когда достигну ее, погублю не одну жизнь.

Я должна была придумать способ избежать этого. Как? Я не могла ничего сделать, совсем ничего. Меня контролировала чужая воля; я была лишь проводником силы. Хорошо, если я провод, то, может быть, есть способ изолировать меня?

Уменьшить ущерб, который я принесу? Как? Думай, черт тебя возьми! Я умела только управлять погодой, но толку от этого сейчас было никакого…