– Ковурского-младшего. С утра я получил ордер на обыск его квартиры. Приезжай. По телефону всего не расскажешь.

Интригующие новости с утра. Для меня это лучшая мотивация быстро выбраться из постели, сварить себе чашку кофе и по-армейски собраться на работу.

К счастью, такси приехало вовремя. Водитель мне попался излишне разговорчивый. Утро у него явно задалось, потому что всю дорогу я слушала его рассказ о том, как дочь подарила ему с женой сегодня ночью первого внука. На радостях он посвятил меня практически во все подробности его рождения. Поэтому к концу поездки я знала вес, рост, цвет волос и глаз малыша. И даже его имя.

Пожелав ему хорошего дня, когда мы наконец-то подъехали по нужному адресу, я вышла из машины.

Зайдя внутрь, я быстро нашла квартиру, которую указал Головин.

Дверь была не заперта. Это была однокомнатная холостяцкая квартира с дорогим ремонтом. Но, судя по тому, какой тут был беспорядок, Вадим не самый опрятный жилец. Остатки еды на столе у компьютера, стулья, закиданные грязными вещами, мойка, забитая использованной посудой. В этой квартире явно не хватало женской руки.

Посередине коридора я увидела Валеру. Еще двое сидели за ноутбуком Вадима.

– Проходи, Таня. Тебя-то я и ждал, – увидев меня, произнес Головин.

– Что-то нашли?

– Ты даже не представляешь что. Во-первых, куртка, – он показал мне ее. – Была запрятана в шкафу-купе очень глубоко. Здесь же была толстовка с капюшоном.

– Это, конечно, хорошо, но ты же понимаешь, что это слабые улики. Без показаний отца, боюсь, мы не сможем его обвинить, – ответила я ему.

– Значит, будем добиваться от него того, чтобы он указал нам на убийцу. Так ты меня не дослушала. Во-вторых, мы нашли сто тысяч. Вполне может быть, что это те самые, которые, по словам Кирьянова, Яшин дал Ковурскому. Сумма, по крайней мере, совпадает. И похоже, Вадим шантажировал Яшина.

– Есть доказательства?

– Полно. Ребята сейчас изучают его ноутбук. Там аудиозаписи, на которых мы услышали кое-что интересное. Ковурский как-то прознал о том, что задумали Яшин со своей матерью. И вымогал у него деньги.

– А что за запись? Кто ее сделал?

– Мы обнаружили ее в его почте. Письмо пришло с неизвестного почтового ящика. Но я думаю, что его написал Яшин. Содержание письма очень лаконичное: «Я дал тебе все, что мог. Если не отстанешь, я отнесу в полицию эту запись». И далее аудиофайл с их разговором, где Вадим угрожает другу и требует еще сто тысяч.

«Какие у нас душевные дружеские отношения в спортивой и околоспортивной среде, – мысленно восхитилась я. – Вадим, похоже, шантажировал Григория, вымогая деньги. Сам Гриша запугивал своего друга Савелия».

– Теперь понятно, для чего Гриша занимал такую крупную сумму. Не для того, чтобы помочь. Он хотел заставить Вадима замолчать, – сделала я вывод.

– И самое главное, – Головин показал мне пузырек без названия с таблетками. – Как думаешь, что в них?

– Судя внешнему виду, какое-то лекарство.

Я не сразу поняла, почему Головин загадочно на меня смотрит. Но когда он открыл пузырек и дал мне в него заглянуть, до меня дошло.

– Тебе не кажутся знакомыми эти капсулы? – спросил он меня.

– Не хочешь ли ты сказать, что это те самые?

– Отправлю их на экспертизу. И если по составу они совпадут с теми, которые нашли у Яшина, то, думаю, мы раскроем два дела сразу.

– Но я не понимаю, почему он это сделал.

– Вот поймаем и спросим. А сейчас пора навестить в больнице Аркадия Ковурского. Без его показаний я оттуда не выйду. – Чувствуется, что Головин был настроен решительно.

– Валера, не торопись, – выдохнула я, придержав капитана за рукав. – Послушай, Вадим – компьютерщик. То есть человек неглупый. А только полный идиот запихнет в шкаф яркую узнаваемую куртку – улику, заметь. Я бы, например, от нее сразу избавилась. Это все-таки не вещица с дешевого базара, а фирменная одежка. Так что… на мой взгляд, не все так однозначно.

– Не скажи. Он мог испугаться, или не захотел расставаться с дорогой шмоткой, или не подумал о наличии камер. Вариантов много. Улика достаточно весомая, – возразил Головин.

Я спорить не стала, и мы отправились к Аркадию Ковурскому в больницу.

Ковурскому-старшему сегодня определенно было лучше. Он сидел на койке. Жена кормила его супом, когда мы с Головиным зашли в палату. Супруги переглянулись между собой, и она встала, вытерев ему рот салфеткой. Он недовольно дернулся, отодвигая лицо.

– Поняла. Ухожу, – произнесла Тамара Николаевна.

Ковурский дождался ухода жены, провожая ее взглядом. Потом посмотрел на нас.

– Где ваш сын? – спросил у него Головин.

– Я не знаю, – практически шепотом ответил Ковурский.

– Послушайте, мы пришли сюда не для того, чтобы слушать ложь. Ваш сын подозревается в серьезном преступлении. В том числе – в отношении вас. – Все-таки капитан Головин тактичен, как топор. Неужели нельзя было подойти к беседе более мягко, гибко? – И если вы не перестанете скрывать подозреваемого, то автоматически окажетесь его соучастником.

Ковурский напрягся. Было видно, что он напуган.

– Повторяю, я не знаю, где мой сын, – продолжал настаивать он на своем.

– Это он ворвался в квартиру и убил Полину?

Ковурский отвел взгляд в сторону окна.

– Аркадий, с вашей помощью или без нее, мы все равно найдем того, кто это сделал. И мы оба знаем, что в этом преступлении замешан ваш сын.

Следователь помолчал, а я вмешалась, решив прибегнуть к откровенному прессингу и легкой подтасовке фактов. Мне, в отличие от полицейского, можно:

– У нас есть неопровержимые доказательства его вины и свидетели, которые видели его убегающим с места преступления. И то, что сейчас вам сказал капитан Головин, полностью правда. Укрывание преступника – это серьезно. Можете пойти соучастником.

– Я не знаю, кто на нас напал. Он был весь в черном, – признался Ковурский, и с его щеки скатилась слеза. – В капюшоне. И я действительно не знаю, где сейчас мой сын.

«Хорошая ситуация получается, – мысленно хмыкнула я. – Не узнать