занимать. Не только редкая красота, но и острый ум заставлял незаурядных и даже выдающихся мужчин терять голову из-за Марлен.

Фильмы с ее участием в Германии запретили. Предлог: «безнравственные сцены». В реальности Берлин возмутило ее заявление, что она не станет работать с нацистами. Она не просто отказалась иметь с ними дело. Она помогала антифашистам:

«В Швейцарии у нас был связной, которому посылали деньги, чтобы вызволять сотни людей из концентрационных лагерей в Германии и переправлять их в Америку… Наш фонд долгие годы поддерживал беженцев. Некоторые из них были так надломлены душевно и физически, что с трудом привыкали к чужой стране, к чужому языку; да и сил для работы у них было меньше, чем у других».

Ее дом стал приютом для бежавших из Германии деятелей культуры. Она устраивала немецкие вечера, кормила эмигрантов пирожками с ливером, тушеной капустой и пивным супом. Точно так же она опекала французов, покинувших родину, оккупированную немцами:

«Я была им матерью, советчиком, переводчиком. Я принимала под свое крыло всех этих несчастных, лишенных родины. Я была счастлива, что я, немка-антифашистка, могу заботиться о людях, бежавших от нацистских оккупантов. Готовить им доставляло мне огромную радость. У плиты я ощущала себя вполне счастливой. Мое фирменное блюдо – тушеное мясо с овощами».

Среди французов-эмигрантов был один, в которого она влюбилась по уши, – актер Жан Габен: «Актерский талант Габена известен всему миру. Но о его чуткости, деликатности знают немногие. Его внешняя грубоватость и жесткие манеры – наигранны. Он самый чувствительный, самый нежный из всех, кого я встречала… Он был идеалом многих женщин… Габену пытались подражать, но безуспешно. Он был собственником, упрямым и ревнивым. Я любила его как большого ребенка».

Когда после капитуляции Франции летом 1940 года генерал Шарль де Голль из Лондона по радио призвал французов продолжить борьбу против Германии, Жан Габен оставил актерскую карьеру, чтобы присоединиться к армии де Голля.

Марлен тоже сочла своим долгом помочь сражающейся американской армии. Вместе с другими артистами она полетела в Северную Африку, чтобы выступать перед войсками. Ее встретили восторженно.

В Голливуде открыли столовую для солдат, где пищу готовили кинозвезды, они же танцевали с солдатами, которых ждал фронт. Марлен мыла посуду на кухне. Военная работа приносила ей радость и эмоциональный подъем. Она думала о том, что эти мальчики воспоминания о последнем танце с Марлен пронесут через все ужасы войны.

Когда во время концерта она приподняла юбку, зрители опустились на колени, чтобы увидеть дорогу в рай.

– Господи, эти мальчики в форме были не просто моими поклонниками, – говорила она после войны. – Они были моими товарищами. И некоторые из них знали, что им суждено умереть. И я тоже это знала. Я пела для тех, кто не вернется домой.

Марлен Дитрих собирала деньги на войну, уговаривала американцев покупать облигации министерства финансов. Пела и выступала в ночных клубах, произносила речи перед подвыпившими гостями. Ее пригласили в Белый дом. Когда она вошла, стрелки показывали два часа ночи. Президент Рузвельт сказал ей:

– Я слышал, что вам приходится делать, чтобы продать облигации. Мы благодарны вам за это. Но отныне вы больше не появитесь в ночных заведениях. Я вам не разрешаю!

Генерал Джордж Паттон, командовавший 3-й американской армией, подарил Марлен пистолет, чтобы она могла застрелиться, если попадет в немецкий плен. И это едва не произошло, когда немцы начали контрнаступление в Арденнах – последняя попытка вермахта вернуть себе инициативу на Западе. В одной этой битве американские войска понесли больше потерь, чем за всю войну во Вьетнаме. Говорили, что однофамилец Марлен оберстгруппенфюрер СС Зепп Дитрих, недавний начальник личной охраны Гитлера, назначил награду за ее поимку. Но американское командование отправило на ее спасение парашютистов, они вывели ее из окружения через минное поле.

Через два года после войны она получила высшую награду, которой удостаивают гражданских лиц в Америке, – медаль Свободы за то, что она «рискуя жизнью, способствовала повышению боевого духа частей американской армии».

В сентябре 1945 года она прилетела в разрушенный войной Берлин. Увидев руины немецкой столицы, Марлен произнесла:

– Германия заслужила то, что с ней произошло.

Она говорила, что и рядовые немцы виноваты в преступлениях нацистов, потому что они одобряли власть нацистских вождей. Немцам это не понравилось.

В аэропорту Темпельхоф ее встречала мать, пережившая войну в рейхе. Марлен обожала мать и всю жизнь страдала из-за того, что в свое время не смогла вывезти ее из Германии. Через несколько месяцев ее мать ушла из жизни.

В Париже Марлен была потрясена красотой молодого актера Жерара Филипа. Еще одна любовь с первого взгляда. Она одарила его немыслимым числом красных роз и постоянно ожидала его за кулисами. Ее воображение поразил и Жан Маре, самый красивый мужчина французского кино после Жерара Филипа. Но Жан Маре, к величайшему огорчению его поклонниц, не интересовался женщинами. Еще одного поклонника она нашла в Польше – Збигнева Цибульского, любимого актера режиссера Анджея Вайды.

Но произошло непоправимое. Когда Збигнев Цибульский закончил фильм, он хотел успеть на тот же ночной поезд, каким уехала Марлен. Он опоздал и, когда поезд уже отходил от перрона, попытался запрыгнуть в вагон на ходу, упал под колеса и погиб.

В Марлен влюблялись все более молодые мужчины. Некоторым она уже в матери годилась. Они не замечали разницы в возрасте. Она была все так же обольстительна.

«Она никогда не прибегала к диетам, – пишет ее дочь. – Она даже не знала, что такое калория. И никогда не пользовалась кольдкремом, который был основой косметики в тридцатые годы. Она пила кофе, чай, курила и не ела, а пощипывала. Эта ее манера есть всегда поражала. Соленые огурцы, квашеная капуста, селедка и салями. Как ей удалось избежать гастрита, остается тайной».

Для женщин, мечтающих о таком же счастье, каким была одарена она, Марлен написала цикл статей «Как быть любимой»:

«Чтобы сделать мужчину счастливым, вам придется трудиться круглые стуки без выходных. На себя у вас останется совсем мало времени. А если у вас есть дети, времени не останется вовсе. Прислушайтесь к своим мужчинам! Они говорят вам о своих желаниях: когда им хочется поговорить с вами и когда вам лучше помолчать, когда вам нужно высказать свое мнение, а когда просто послушать, когда задавать вопросы, а когда поцеловать без лишних слов…»

Марлен не лукавила. По словам ее дочери, она «искренне верила, что женщины не должны возражать мужчинам, потому что мужчины – высшие существа, чью власть следует смиренно терпеть».

Не без волнения