Как-то раз я вспомнил эту историю и принял на грудь много ампул димедрола. Вылил в стакан и выпил. Торкнуло. Спал ли в полном смысле – непонятно. Но чертей не ловил точно, ибо мозг решил не рисовать никаких картинок зелеными фломастерами. Ему было лень.

В этот раз я настроился сделать все без репетиций. Без димедрола. Без врача. Только немного водки…

И я выдержал.

Двести пятьдесят грамм за первые сутки и сорок символических – за вторые.

Все.

Третий день я просто лежал. И четвертый. И пятый.

Пару раз звонили и стучали в дверь.

К концу пятого дня я перестал ненавидеть Бога.

Ведь Он не так плох, как кажется…

Мезенцефалон, разумеется, тоже не лечит. Это классическое плацебо. То есть ты должен поверить, проникнуться, и тогда – о чудо! – тебе станет лучше. Тогда, спрашивается, – зачем? Зачем ты его поглощаешь всеми своими венами?

Врач не верит. Ты тоже. Как тогда эта химия работает?

Мезенцефалон – это как точка. Точка в конце предложения. Его можно писать несколько страниц, но только маленькое, еле заметное пятнышко завершит всю работу. Тебя выкинут на крыльцо и дадут такую справку:

В которой синим по желтому будет написано: «О последствиях предупрежден». Ну и что три года тебе разрешено не пить. Или что ты можешь не пить. Или что тебе запрещено под страхом смерти. Расшифровывай сам как знаешь. Криптография жизни…

Когда попадаешь под это лекарство первый раз, то шанс бросить пить вообще очень велик. Ибо трясет и ломает так, что кушетка ходит ходуном. Рядом обязательно два ангела в белых халатах – один вводит тебе в вену препарат, а второй несет чушь и пытается успокоить.

Но у меня был уже четвертый заход. Поэтому я даже толком не вслушивался в стандартный инструктаж. Потом меня разложили на кушетке и вкололи в вену шприц с матовой жидкостью…

Говорят, что препарат оседает и держится в головном мозгу и в печени. Вполне допускаю. Но каждый раз, как в анекдоте, первой химию чувствует как раз жопа. В смысле – начинает огнем гореть очко. Жар очень быстро захватывает бедра, живот и идет дальше к сердцу. Потом в ушах начинает шуметь, внутри головы взрывается небольшая петарда, и ты слышишь электричку, которая прется через весь твой организм. Сердце стучит так, что почти отрывается, а вены изнутри словно кто режет на куски. В общем, ты начинаешь понимать, что чувствует ручная граната непосредственно перед взрывом.

Состояние длится всего несколько секунд. Как утверждает врач, это мезенцефалон выжигает остатки алкоголя. И, вы знаете, очень верится, хотя и неправда. Когда все приходит в норму, то пару-тройку минут ты лежишь, натурально как медуза. За время химической атаки ты успел вспотеть, зажариться и перенести внутренний взрыв органов. Очень запоминается. Алкаш не читает книг по фармакологии, у него нет Интернета, и его совершенно точно не пустят в научную библиотеку. Потому некоторые все же верят и не пьют. А я не верю и все равно не пью. Такова сила плацебо.

На целых три года, а то и четыре, справка превратится в подобие талисмана. Я буду доставать ее из бумажника, любоваться, бережно складывать и опять класть в самое дальнее отделение. Вот, в общем, и все кодирование. Бесполезная трата денег.

Так для чего я хожу на Энгельса, семнадцать? Чего я там такого забыл?

Дык, эта… Ритуал, ептыть… Тыц-тыц… Вуду форева, браза… Чё те тут непонятна? Гы!

Да, малость подзабыл… Через час-два резко подскочит температура (до сорока), и одновременно тебе покажется, что на планете наступило оледенение. Реакция. Вот чего завсегда будет делать даже полумертвый организм – так это реагировать. А в этом случае он отреагирует хоть и не сразу, но со всей дури. Что конкретно будет происходить в это время в организме – сказать не берусь. Но более всего это похоже на криз с катарсисом в одном флаконе. Стой здесь – беги сюда. Отчего ты и маешься и торчишь одновременно. В путь-дорогу тебе врач всенепременно даст таблеток. Это антабус в той или иной форме, горсть витаминов и обязательно – снотворного. Смысл антабуса (тем более, он не так будет называться) тебе, скорее всего, не откроют. Скажут, что, типа, для общего укрепления духа. А вот снотворное будут советовать до заикания и, уверяю вас – надо слушаться. Ничто так не укрепляет организм, как тупой, глубокий, бессмысленный, идиотский сон.

Послушайте, алкоголики. Пока вы будете спать, дракон улыбнется и уйдет, волоча за собой серебристый чешуйчатый хвост. Но он всегда будет рядом.

Ведь дракон никогда не спит…

…В это утро над городом стоял туман. Ну как – над… Он вообще везде был. Когда я шел по лестнице, он даже легкой дымкой струился над ступеньками. Туман был такой густой, что выйдя из подъезда, я уже метров через пятьдесят попал в облако и фактически поплыл в нем. Но по силуэтам домов, деревьев и каким-то ватным звукам я все-таки ориентировался. На мне был тренировочный костюм и кроссовки. Все мятое. Ничего, на ходу распрямится, подумал я и не стал ничего гладить, к тому же утюг был то ли спизжен, то ли пропит. Короче, его не было. Как не было многих вещей в квартире. Но начинать жизнь с нуля очень легко. У тебя есть парус, но нет груза. Есть голод, жажда, любопытство, и нет желания возвращаться в прошлую жизнь. При таком раскладе чем больше ты пропил и чем больше выкинул, тем легче стартовать.

Я прошел еще метров двести. Потом медленно, даже комично побежал. Бег в моем исполнении мало чем отличался от ходьбы. Скорее даже шел я быстрее. Со стороны глядя, больной выполняет заповеди врача-юмориста. Типа – я, любезный, конечно, понимаю, что вы… эээ… малооперабельны. Но бег вам, ей-богу, не помешает. Не поможет, конечно, но и не помешает. Так что надевайте белые кеды и давайте в ближайший лесок – к земле, понимаешь, привыкать. А мне, понимаешь, некогда. Ха! Лечить ведь надо! И хлопает отечески полутруп по плечу.

Но сначала всегда так. Сначала ты должен привыкнуть к воздуху. К движению. К самому себе. К тому, что вот ты, скотина, пил, а мир без тебя прекрасно обходился. И природа без тебя жила и жить будет. И что ты сейчас к ней прикасаешься, а она тебя не хочет. Брезгует.

Ковылять. Ползти. Перемещаться. Течь, как слизень. Цепляться зубами. Кусать воздух. Жрать туман. Запихивать его клочья себе в трахею и давиться кислородом. Сначала медленно. Смешно. Но с каждым разом все быстрее.

Сегодня мне нужен был факт, что я просто бегал. Не за пивом и не от ментов. А ради самого себя…

Лес был рядом. Я осторожно перебежал дорогу и углубился в него. И по извилистой, еле угадываемой тропинке побежал дальше. Впрочем, не более километра. Сердце, отравленное за год алкоголем, больше не могло работать, и я поневоле перешел на шаг.

Вдох-выдох.