– Не надо, я сам. Давно хотел понять, каково это – драться с куклой.

Вряд ли здесь знали этот термин, но поняли моментально. С ухмылками разошлись в стороны, освобождая пространство. Хромов приглашающе улыбнулся:

– Ну что, урод, положишь меня – уйдешь живым, обещаю.

– С удовольствием, сопляк.

– Ну-ну, – Сергей рывком сбросил куртку, извлек из ножен трофейный кортик, крутанул его в пальцах. Мастером ножевого боя он себя не считал, так, показали в свое время азы, но этого хмыря надеялся все же завалить. Пускай тот даже и сильнее физически.

Полицай шагнул вперед, поигрывая финкой. Опытный, нож пляшет в пальцах, ни на секунду не оставаясь в покое. Но угрозу он видел только от клинка в правой руке противника. А зря.

Два быстрых удара ногами по правой нижней конечности. Этого полицай не ожидал. Даже босой ногой можно сделать противнику очень больно, а когда она еще и обута в высокий офицерский сапог с твердым, будто камень, носком… Шарахнулся назад, захромал, бестолково взмахнул оружием и тут же вновь отшатнулся, спасаясь от ответного выпада. И все это лишь для того, чтобы открыть для удара вторую ногу, моментально выгнувшуюся коленом назад…

– Вот, в принципе, и все, – Сергей убрал оружие в ножны и забрал у малость опешившего Громова одежду. Ну да, опешившему, такой быстрой и эффективной расправы никто не ожидал, искалечить в три удара не так-то просто. Ну да для того и делалось, те, кто будут служить под его началом, должны понимать, что их командир не трус и многое умеет. Получилось весьма наглядно. – Этого повесить. И, Николай Васильевич, займись делом. А я двину, пора навести здесь порядок.

К импровизированному концлагерю они подъезжали неторопливо и спокойно, благо здесь о том, что творилось в городе, никто пока что ни сном, ни духом не ведал. Да и вообще, за последнее время Сергей сделал вывод, что выражение «пока гром не грянет, мужик не перекрестится» интернационально. Уже который день по немецким тылам ходит мощная группа с танками и артиллерией, а здесь все лениво и расслабленно. Русские «где-то далеко». Ага, щ-щас-с. Русские уже приехали, и кое-кому предстояло убедиться, что излишнее благодушие долгой и счастливой жизни не способствует.

Лагерь выглядел нелепо и скучно. Загородка из жердей, в которую до войны загоняли колхозный скот, наскоро обтянутая сверху колючей проволокой. В один ряд – беги, не хочу. Рядом – вышка с пулеметом. Вполне добротная и крепкая, кстати. И, в принципе, все. У деревьев в тенечке дрыхнут фрицы (правда, при звуке мотора они дисциплинированно проснулись, но на то, чтобы встать, их уже не хватило), да мается со скуки пулеметчик. Ну, у него хотя бы крыша тень дает. Вот, в принципе, и все.

Пулемет заранее переставили в кормовую часть бронетранспортера – там сектор обстрела по вертикали был шире. Именно поэтому, подъехав к лагерю, водитель аккуратно развернулся. Пулеметчик тут же, не теряя времени, поднял ствол своего МГ. Длинная очередь – и свинцовая струя буквально в щепки разносит площадку вышки, финальным аккордом срезая одну из опор. В последнем, правда, нужды уже не было, пулеметчика вынесло одной из первых пуль. Резко развернуть пулемет, приласкать так и не успевших ничего понять фрицев – и, в принципе, все. Красноармейцам, горохом высыпавшим из бронетранспортера, добивать было уже некого.

Интересно даже, а сколько они немцев за это время покрошили? Давили-то все сплошь маленькие группы, зато почти без потерь, и потихоньку счет набрали такой, что полку нынешнему будет не стыдно. Капля там, капля сям – набегает… Главное, не впадать в слюнтяйство и не играть в благородство. Это – война, и выходцы из двадцать первого века были куда циничнее своих нынешних товарищей.

– Сейчас выпустим этих орлов – и проверим деревню. Так, на всякий случай. Если что – кладите всех, нам свидетели не нужны, – проворчал Сергей, выбираясь из машины. Держащийся рядом Селиверстов молча кивнул. Вот ведь, Васильич, нехороший человек. Сам не пошел – но приставил к командиру другую дуэнью, разве что помоложе. Ну и черт с ним. Опека, конечно, раздражала, но для здоровья была полезной. Кстати о здоровье. Повернувшись к машине, он приказал собравшемуся вылезти следом за товарищами пулеметчику: – Оставайся на месте, а то мало ли.

Тот не по-уставному кивнул, но подчинился беспрекословно. Сел, поерзал, устраиваясь поудобнее, и принялся бдительно оглядываться по сторонам. Вот так, плен хорошо учит, что лучше в него не попадать. Именно в этот момент от философских мыслей Сергея отвлек крик одного из бойцов:

– Товарищ командир!

– Чего там еще? – развернулся к нему Хромов.

– Поглядите, кто здесь!

– Да какая разница, – буркнул он себе под нос, направляясь, тем не менее, к источнику кипиша. – О-па! А разница-то есть…

Поженян, собственной обтрепанной персоной. Воняет… Ну да ничего удивительного – жара, хрен знает, сколько не мылся, потный, грязный… Здесь все так воняют. И всех их, сидящих за ограждением, Сергей знал. Дезертиры, сбежавшие из их отряда. Вот и замкнулся круг. Хромов развернулся к своим людям, махнул рукой:

– Все, поехали, оружие собрать, деревню проверяем – и к нашим.

– А мы? – неуверенно подал голос кто-то из пленных. Сергей повернулся, удивленно заломил бровь:

– Вы? Да валите отсюда на все четыре стороны. Вас никто не держит, а нам предатели не нужны. И пришибите своего подпола, а то снова вас в говне утопит. Свободны!

– Ты, щенок…

В этом голосе было столько ненависти, что Сергей поневоле обернулся. Ну да, Поженян, а кто ж еще. Действительно ненавидит. А все потому, что оскорблен, унижен, и точкой фокуса видит этого наглого молодого выскочку в немецкой форме. А и черт с ним. Хромов подошел к одному из убитых немцев. Ну да, унтер-офицер, на животе кобура с вальтером. Достал, вытащил обойму, не слишком торопясь, выщелкнул все патроны, кроме одного. Вновь подошел к ограде и кинул пистолет Поженяну:

– На, ара, застрелись. Хоть раз в жизни поступи как мужчина.

Подполковник взял оружие… а дальше все произошло почти мгновенно. Два выстрела, слившиеся в один, пуля, разорвавшая воздух, кажется, у самого уха, согнувшийся пополам и медленно оседающий Поженян… И Селиверстов, небрежно перекидывающий через плечо автомат. Потом он спокойно зашел внутрь загона, вырвал из руки корчащегося на земле раненого пистолет, сунул трофей в карман и вернулся к своим. Хромов протянул ему кобуру и запасную обойму:

– Спасибо. За мной не заржавеет.

– Да все нормально, командир, – ухмыльнулся Селиверстов. – Я просто с ним послужить успел. Та еще гнида. Рассмотри я его рожу, когда в разведку мотался, ни за что не поехал бы сюда.

– Хорошая эпитафия. Ладно, пошли.

Бронетранспортер уже привычно лязгнул гусеницами и в два счета домчал их до деревни. Немцев там не оказалось, что, впрочем, никого не опечалило, и группе оставалось лишь вернуться в город. С этим, правда, возникла неожиданная заминка – на одном из поворотов машина «разулась», причем гусеница не порвалась – она просто слетела[19]. Возились с ней долго – с непривычки в основном. Хотя принимать участие в восстановлении танковых гусениц приходилось всем, довести свои навыки до автоматизма, как профессиональные танкисты, они не успели. Вот и пришлось, громко переругиваясь и мешая друг другу, делать много лишних движений. Тем не менее, терпение, труд и неформальная лексика позволяют русским справляться практически с любой задачей. Так что спустя два часа их усталая, злая и порядком изгваздавшаяся в грязи компания все же добралась до места назначения.