В Топкапы к Накшидиль ехала совсем новая Михришах Султан: она признала свои ошибки и грехи пред Аллахом, хотя и сделала это не в мечети. Но Аллах милостив, он услышит искренние порывы души, хотя они легки, как дуновение ветерка в безветренный день.

Тюрхан, которую Михришах в последние дни приблизила к себе, с удивлением и интересом наблюдала за хозяйкой. С султаншей что-то происходило, только вот что? Наверняка задумала очередной подвох, ведь она вчера так долго о чем-то возбужденно беседовала с Накшидиль. После чего девушка с трудом сдерживала слезы.

Немного поколебавшись, к кому – Абдул-Хамиду или Накшидиль – ехать сначала, она решила все же сначала к султану, а к Накшидиль зайти лишь попрощаться. Но Повелитель оказался занят – он собирал Совет Дивана – и принять Михришах Султан обещал только после заседания. Пришлось отправиться в гарем.

Стоило шагнуть к воротам гарема – встретила сестру султана Эсме Султан.

– Михришах Султан? Вы были у Повелителя?

Меньше всего Михришах Султан хотелось видеть Эсме. Сестра Повелителя считала себя по положению выше Михришах и нередко это подчеркивала. Ненависти не было, выказывалось холодное уважение, однако Михришах Султан тяжело переносила насмешки Эсме Султан. Но не ответить сестре султана было бы слишком невежливо.

– Повелитель занят, он примет меня позже.

– Что-то не так в Старом дворце? Скажите мне, я смогу разрешить многие вопросы.

Михришах решила разыграть смирение:

– Нет, все хорошо. Я вверила своего сына заботам Повелителя и хотела просить его пока разрешить мне уехать в Дидимотику.

Мгновение Эсме Султан смотрела на Михришах с интересом, потом кивнула:

– Думаю, Повелитель согласится. Я встречусь с ним после Совета и скажу о вашем решении.

– Благодарю, но я попрошу сама.

– Как хотите…

В гареме – какое-то волнение, словно произошло что-то, способное нарушить покой сонного царства женщин. Но Михришах Султан прекрасно знала, что этот покой только внешний, как и уважение, выказываемое одалисками друг дружке, под оболочкой вяло текущей внешне жизни скрывались бурные подводные потоки зависти, ненависти и надежд, чаще всего бесполезных.

А нарушить покой стоячего болота могло простое появление торговки тканями, когда одна из наложниц успевала схватить отрез, который очень понравился другой. Джарийе получали ткань одного цвета и качества по воле своих хозяек, никто не считался с тем, нравится ли эта ткань и подходит ли. Иногда и без того бледные щеки какой-нибудь служанки выглядели мертвенными из-за соседства со светло-зеленой тканью, а у другой, напротив, и без того рдеющий румянец превращался в багровый из-за ярко-красной накидки.

Но это джарийе, а гезде и икбал имели право выбирать. Причем первыми ткани осматривали икбал, конечно, забирая себе самые красивые. К оставшемуся жадно тянули руки гезде. Если удачно оттенить глаза, выгодно подчеркнуть цвет кожи, то можно быть не просто замеченной, а попасть на султанское ложе и стать икбал. А там уже до кадины один шаг.

Михришах Султан шла от ворот гарема к комнаткам Накшидиль и размышляла о том, что султан немолод, потому практически ни одна из тех, кто еще не попал на его ложе, не имеет шансов стать кадиной совсем.

И все-таки в гареме что-то случилось. Возбужденные одалиски перешептывались по углам, на саму Михришах Султан любопытно косились. Что это, чего она не знает, что знать должна бы?

Накшидиль была какой-то сонной.

– Ты не заболела? – встревожилась Михришах Султан. – Мне нужно поговорить с тобой наедине, как вчера.

Девушка только кивнула. По знаку султанши Далал и служанки поспешно вышли из комнаты. Михришах присела на диван, жестом пригласив девушку садиться рядом, но та устроилась на противоположном. Султанша насторожилась, былое миролюбивое настроение начало таять, как лед на солнце. И все же сказала то, ради чего шла:

– Накшидиль, забудь все, что я тебе вчера говорила, и никогда об этом не вспоминай. Это было помрачение рассудка, навеянное колдовскими чарами. Я сама шага не сделаю против Повелителя и тебе не позволю. Попрошу Повелителя подарить тебя Селиму, он ждет тебя. Надеюсь, вы будете счастливы.

Девушка в ответ покачала головой:

– Не нужно ничего. Я была у султана…

– Что ты сделала?! Ты?.. – Михришах Султан буквально задохнулась от ужаса, она решила, что Накшидиль пересказала Абдул-Хамиду вчерашний разговор.

– Я была на ложе у Повелителя. Он выпустит шехзаде Селима и назовет его первым наследником престола, но не потому, что я просила, сам так давно решил.

На мгновение установилась полная тишина. Давно Михришах Султан не чувствовала себя такой растерянной. Она не знала не только что делать, но даже что думать! Мысли метались, как мыши, застигнутые кошкой. Почему же тогда ее саму еще не схватили и не предали смерти? Султан не поверил девчонке? Или выбирает способ казни, чтобы все надолго запомнили?

Эме спокойно выдержала обжигающий взгляд глаз-угольев, губы чуть тронула улыбка:

– Я забыла о ваших словах, Михришах Султан. Шехзаде будет следующим султаном, как только будет готов к этому. Повелитель не держится за трон, просто понимает, что шехзаде еще нужно подготовиться. Османская империя в трудном положении, и взваливать сейчас все на нового султана нечестно. Повелитель болен и долго не проживет, Селим еще успеет побыть султаном…

– Ты… говорила ему что-то обо мне?

– Нет, мы вообще не разговаривали.

– Откуда же ты знаешь о его намерениях и болезни?

– Повелитель просил вам передать.

– Ты что-то все же говорила обо мне?!

– Нет, – замотала головой Эме, – не говорила. Он сам все знает. Повелитель просто сказал, что сделает шехзаде Селима наследником и уступит ему трон, когда будет знать, что шехзаде готов к этому.

Михришах Султан сидела, прижав пальцы к вискам, и пыталась осознать услышанное. Сама Эме перестала для султанши существовать, став икбал султана, она не могла принадлежать Селиму, а своими поступками показала, что пытается стать независимой от султанши. В другой ситуации Михришах Султан быстро показала бы строптивой девчонке, что побывать в постели Повелителя вовсе не значит стать хозяйкой положения, уничтожить неопытную нахалку не так трудно, но сейчас султаншу интересовала только фраза Эме о том, что султан болен.

Потому и разрывалась Михришах Султан между желанием уехать в имение подальше от опасностей Стамбула и оттуда начать новый поход за троном для сына и опасением, что если уедет, то пропустит в Стамбуле все самое главное.

Нет, Селим сам не справится, если будет нужно проявить жесткую волю и даже пойти на преступление. А если с султаном что-то случится, то будет важен не только день – каждый час.

Это означало, что она должна остаться в Стамбуле!