В целом считается, что колонизация завершилась основанием приблизительно 90 городов и 1400 деревень. С 1280 по 1350 г. было открыто 735 приходских церквей. По некоторым оценкам, население выросло со 170 тысяч жителей в 1200 г. до 550 тысяч в 1410 г.[555]

Но в XV в. Пруссию настиг кризис. Тринадцатилетняя война с Польшей и Литвой стала опустошительной: тогда исчезло 80 % деревень Пруссии.

Формы эксплуатации

Военные ордены обычно эксплуатировали свой патримоний в рамках сеньории, классической сеньории с барской запашкой и держаниями, которые передавались крестьянам в обмен на несение повинностей, права пользования (droits d’usage) и отработки или барщину. В многочисленных региональных исследованиях, особенно в Испании, рассмотрены владения военных орденов и то, что историки называют сеньориальной рентой. Педро Андрес Поррас Арболедас во владениях ордена Сантьяго в Кастилии различает прежде всего повинности, связанные с сеньориальным правом бана, — штрафы и судебные сборы, подати, взимаемые в случаях смерти без завещания, подарки от консехос (городских советов), монополии (это баналитеты — печь, мельница), пошлины на перевозимые товары (tonlieux), подорожные сборы (péages), пошлины за право торговать на рынке, пошлины за прогон стад; потом — десятины и первинки, которые было положено платить мирскому духовенству и право на которые орден присвоил, и, наконец, доходы от территориальной (или земельной) сеньории — печо (аналог чинша) и все подати, взимаемые с земли. Сюда добавляются, поскольку это Испания, подати с представителей религиозных меньшинств, иудейских и мусульманских, оставшихся на месте[556]. Итак, своеобразие военных орденов следует искать не в экономической сфере. Это такие же (почти) сеньоры, как прочие, и по всей Европе они выбирали комфорт и эффективность.

Стремясь контролировать эксплуатацию и надзирать за ней, они отдавали явное предпочтение прямому извлечению дохода из земли. Ведение земельного хозяйства поручалось брату ордена: так, дом госпитальеров Калиссан в Провансе был в 1345 г. доверен брату-капеллану, а в 1366 г. — брату-сержанту (ad vitam [пожизненно (лат.)][557]. Идея сдавать земли в аренду, получая с них только ренту, не вызывала у них восторга, но когда было нужно, они это делали. Не будучи ни принципиальными консерваторами, ни, естественно, новаторами, братья военных орденов должны были получать прибыль, чтобы платить responsiones, в отношении которых еще раз надо подчеркнуть, насколько они определяли экономический менталитет этих братьев.

Тамплиеры, братья Калатравы или госпитальеры не были ленивыми хозяйственниками. Прямое извлечение дохода из земли использовалось в XII и XIII вв., потому что хорошо подходило для ситуации экспансии и процветания, но применялась также сдача земли в аренду за деньги или в испольщину, например для отдаленных земель, как отмечено для некоторых хозяйств тевтонцев в Пруссии[558]. Перед лицом кризиса в XIV и XV вв. и всевозможных проблем для тех, кто хозяйствовал сам (низкая цена на зерновые, нехватка и дороговизна рабочей силы, затруднения с получением положенных повинностей), сеньоры (ведь это касалось не только военных орденов) отказывались от непосредственного хозяйствования и стали сдавать землю в аренду за деньги или (однако реже) в испольщину; тогда же они соглашались на длительный срок переводить держания на чинш (у госпитальеров графства Осерского — на два-три поколения[559]). В Германии, во владениях тевтонцев, тенденция к сдаче в аренду приобрела всеобщий характер. В командорстве Хейльбронн, о расширении которого в результате обмена с архиепископом Майнцским я упоминал ранее, под непосредственным управлением братьев осталось только 29 арпанов лугов, остальное — 2600 арпанов зерновых, 200 арпанов виноградников и 300 арпанов лугов — было сдано в аренду (в 1484 г.)[560]. Когда кризис был преодолен, вернулись к прямому хозяйствованию. Во Франции госпитальеры, восстановившие свои владения, снова стали сами управлять своими землями с 1450 г. В графстве Осерском они сначала сократили сроки арендных договоров, и это показывает, что собственник, желая воспользоваться новым ростом доходов, начал возвращать себе владения. Потом они опять перешли к прямому хозяйствованию. Этот процесс явно не был линейным — ордены, как и все сеньоры, самым внимательным образом следили за конъюнктурой и приноравливались к требованиям рынка.

Этим объясняется в Испании все большее участие орденов в подъеме отгонного скотоводства. Начали они с прямого извлечения дохода: их стада паслись на их dehesas [пастбищах]. Это было смешанное стадо, где еще не преобладали овцы, кроме как у тамплиеров, которые в леонской Эстремадуре первыми ввели это новшество. Но ордены также извлекали прибыль из прохождения кочующих стад, спускавшихся с Севера на зимние пастбища на Юге; они взимали пошлину за прогон (портасго) и сдавали в аренду свои выгоны. В XIV и XV вв. международная рыночная конъюнктура была благоприятной для роста потребления кастильской шерсти, а значит, для развития овцеводства. Все обратились к последнему, кроме Калатравы, сохранившей верность смешанному животноводству, и все отказались от прямого хозяйствования — у орденов больше не было Стад. Отныне они сдавали свои пастбища, пользовавшиеся большим спросом, в аренду и получали портасго. Они в основном стали жить за счет ренты с отгонного скотоводства[561]. В Провансе и Южных Альпах госпитальеры тоже извлекали большие доходы из отгонного скотоводства, но эта эволюция здесь зашла отнюдь не так далеко, как в Кастилии.

Требования рынка (необходимость кормить население обширных северо-западных территорий Европы) побудили и тевтонцев развивать в Пруссии зерновое хозяйство. Но даже если кризис конца средневековья усилил здесь тенденцию обращения к скотоводству и коммерческому земледелию, традиционная экономика сохранилась — в области Марбурга тевтонцы сохранили верность привычным зерновым культурам[562].

Конфликты и арбитраж

Тамплиеров часто представляют страшными крючкотворами, жесткими в делах, готовыми при помощи не всегда законных средств отобрать у соседей клочок земли или какое-то право. Нельзя отрицать, что их политика методичного приобретения и концентрации земель приводила к эксцессам и злоупотреблениям, но не менее дурной репутацией пользовались и другие ордены.

Между военными орденами и прочими сеньорами, светскими или церковными, распрей было много, но ничего оригинального в этом нет. Я предпочту обратить особое внимание на конфликты между самими военными орденами, чтобы сделать из этого некоторые выводы.

Эти распри в основном происходили по трем типам поводов: проблемы границ и прав пользования, особенно лесами и пастбищами, споры о правах или лишении прав, раздел судебной компетенции и расширение юрисдикции. Из беглого обзора сотни приговоров парижского парламента с 1255 по 1305 г., завершающих дела, в которых участвовали ордены Храма и Госпиталя, можно сделать три вывода: тамплиеры, лучше укрепившиеся в северной части королевства, явно упоминаются более часто; со светскими и особенно с церковными сеньорами они сталкивались больше, чем непосредственно с королем или его служащими; самыми многочисленными были конфликты по поводу судебных прав (droits de justice)[563]. Ни в одном процессе тамплиеры не противостояли госпитальерам; однако это можно сказать о приговорах высшего суда королевства, но не других судов — в Веле между обоими орденами было много споров, касающихся раздела и использования проходных земель (terrain de parcours) и пастбищ[564]. Картулярий госпитальеров из Тренкетайя в Провансе включает восемь грамот, относящихся к тяжбе между Храмом и Госпиталем по поводу владения Ла-Вернед, которое Бертран де ла Тур, ставший донатом Госпиталя, продал этому ордену, но, похоже, обещал также Храму; одна из грамот содержит отчеты о пяти заседаниях по этому делу, проходивших с 23 мая 1197 г. по 5 ноября 1198 г.; архиепископ Арльский, судья в этом процессе, в конечном счете признал правоту Госпиталя[565].