– Пытается в салон заглянуть, – любезно ответил все еще живой Караваев. – А стекла-то тонированные!

Обойдя чужую машину по кругу, Эмма оглянулся на нашу, развел руками и почесал в затылке – изобразил недоумение. Потом талантливо сыграл мгновенное озарение: вспыхнул радостью, замер, вздернул указательный палец – «Эврика», мол! – и с ускорением устремился в магазин при заправке.

– Я точно кого-то убью, – простонала я.

– Да не спеши, это всегда успеется. – Петрик похлопал меня по руке.

Эмма скрылся за дверью и через несколько секунд опять появился на пороге – с торжествующей улыбкой и без пакета. Ничуть не сомневаясь, что публика следит за ним неотрывно, он победно вскинул над головой руки, сложенные в замок, и в этой горделивой позе замер на крыльце, как на пьедестале.

Из магазина еще кто-то вышел, и распахнувшаяся дверь бесцеремонно смела красующегося братца со ступеньки. В понимании младого артиста это, видимо, оказалось равнозначно сигналу «Занавес!» – Эмма наконец закончил мини-цикл театральных импровизаций, сделал нормальное лицо и спокойно вернулся в машину.

– Осьминог сдан – осьминог принят! – бухнувшись на сиденье, козырнул мне братец.

– А это что было? – Я кивнула на белый «мерс».

– Сам не понял. – Эмма пожал плечами и пристегнулся. – В машине сидел пассажир, но я его не разглядел, хоть и старался. А рыжего я в магазине нашел. Ну, гоним дальше?

– За белой машиной, но не прямо на хвосте, а в некотором отдалении, – проинструктировала я Караваева.

Придерживаясь хвоста белого «мерина», мы доехали до жилища Афанасьева.

– Ниче так домик, – с ноткой зависти молвил Эмма, оглядев двухэтажный особнячок за кирпичным забором.

– Ниче особенного, – отозвался Караваев и пытливо посмотрел на меня в зеркальце – приглянулся ли мне чужой особнячок? – Мы, если захотим, тоже можем построить…

– Мы не хотим, – решительно отказалась я. – Нам и в родной «Баварии» неплохо живется.

Пусть Караваев не думает, что наше бурное примирение, самопроизвольно приключившееся прошлой ночью, напрочь стерло все мои сомнения и склонило меня к замужеству. Нет уж, так просто я не сдамся! Пусть любимый еще постарается, проявит фантазию… И не только в процессе бурного примирения…

Я отвлеклась и не заметила, как белый «Мерседес» закатился в открывшиеся перед ним ворота. Нам, конечно, пришлось проехать мимо: нас тут не ждали. Но мы укатились совсем недалеко – за угол, откуда хорошо виднелись окна на боковой стороне дома. Одно из них уже было желтым, два соседних осветились на наших глазах.

– Покажи план, – потребовал Петрик.

Я поерзала – втроем с плечистыми парнями на заднем диванчике было тесновато – и вытянула из заднего кармана джинсов бумажную салфетку с небрежной схемой.

– Как курица лапой чертила, – покритиковал Караваев. Он перегнулся к нам с переднего сиденья и навис грибочком, но все равно нечетко видел изображение.

– Ну, знаешь, Мишель, салфетка – не ватман, и карандаш для глаз – не рейсфедер, – укоротил его Петрик и легонько, чтобы не продырявить, потыкал ноготком в пересечение линий. – Тут спальня Афанасьева?

– Она самая, – подтвердила я, вглядевшись в пометки на полях небрежного чертежа.

Ну нет у водителя Артема инженерного образования и навыков начертательной геометрии! Зато у него память хорошая, и свою выгоду он прекрасно понимает, так что мне не пришлось его долго уговаривать. Другой на его месте только покрутил бы пальцем у виска… Караваев, кстати, и на своем покрутил. Но понял, что я настроена серьезно, и сдался.

Схему на салфетке Артем начертил прямо в баре, откуда я не вышла после встречи с бывшей коллегой. А зачем мне было его покидать? Полуподвальные «Лоскуты» с большим запасом разнообразных напитков и закуски – считай, отлично оборудованный бункер, чем не штаб для Генералюссимуса? Сидя за стойкой, я с присущим мне размахом организовала всю операцию.

Сначала позвонила Дорониной и наконец спросила ее, кто такой Кокошников и чего ему было нужно.

– Кокошников-то? Он секретарь-референт Афанасьева, – объяснила Дора. – Хотел узнать, не жаловалась ли нам покойница на неверного мужа, и договориться, чтобы мы не сообщали об этом полиции. Типа, его шефа под монастырь не подводить.

Не то чтобы эта информация была важна, но кое-что она проясняла: Афанасьев боялся, что его заподозрят в убийстве супруги. Ага, на воре шапка горит!

Закончив разговор с Дорониной, я позвонила Артему и условилась с ним о срочной встрече в тех же «Лоскутах».

Потом связалась с Саней Зориным, которого недавно упоминала Галка, и договорилась, что он быстренько выполнит мой небольшой и несложный заказ.

Потом высвистала Петрика и отправила его с ответственным спецзаданием в «Детский мир».

Караваев прибыл сам, без звонка. В смысле, это не я его оповестила, а Петрик. И тут как раз подъехал Артем, так что при нашем с ним разговоре любимый присутствовал. После чего, собственно, и решил, что ему непременно нужно принять участие в предстоящей операции.

– Это спальня хозяина, это – хозяйки, – объяснила я участникам малого военного совета в Филях.

Фили из BMW получились так себе – деревенская избушка все же попросторнее была, – но мои офицеры не жаловались. Теснились, жадно глядя на карту.

– А вот это – зверинец.

– Ммм? – удивился Караваев.

– Комната, которую Ольга Петровна специально отвела для своей коллекции розовых мягких зверюшек, – объяснила я. – Она рядом со спальней хозяйки, слева от нее. А справа – спальня хозяина. Расстояние небольшое, ему должно быть прекрасно слышно…

– Люся, загорелись все три окна, так и должно быть? – Эмма кивнул на стену дома. – Что, если в спальне покойницы тоже кто-то есть?

– Да что ты, кто захочет ночевать в спальне покойницы?! – ужаснулся нежный Петрик.

– Любовница? – предположил Караваев.

И, поймав мой взгляд с прищуром, добавил с осуждением:

– Беспринципная тварь!

– Не думаю, что Афанасьев успел завести еще одну любовницу. А его штатная подруга точно не здесь, у Покровских сегодня семейный выход в кино, – сказал Петрик.

– Откуда ты знаешь? – удивилась я.

– Ах, не спрашивай! – Дружище слегка покраснел и заправил за ухо непослушный локон.

– Да ладно?! – Я заглянула ему в лицо. – Это то, что я думаю?

– Тсс! Пощебечем позже!

– А давайте вернемся к делу? – надулся Караваев. Не нравится ему, что у нас с Петриком секретики. – Прошу заметить, одно из двух окон уже погасло и…

В этот момент за углом слабо скрипнуло – открылась калитка в заборе. Мы замерли, Караваев спешно погасил свет в машине.

Через несколько секунд кто-то вышел из-за угла и деликатно постучал костяшками пальцев в окно с моей стороны. Я спешно опустила стекло.

– Ваш засадный полк на месте, – склонившись к окошку, негромко доложил Артем. – Я положил эту жуть поближе к двери, как просили.

– Афанасьев не удивился? – спросила я.