– А вы, значит, не желаете.

– Нет. И об этом… В общем, доктор, мне нужна помощь.

– Слушаю.

Бела виновато взглянула на Элайзу. Та понятливо улыбнулась и вышла.

Бела тихо сказала:

– Сны. С той самой ночи, как заболел отец. Сначала просто смутные… но, когда просыпаешься, ощущение, что испачкалась в чем-то. Неприятно. А сегодня все было очень достоверно. Я не хотела бы пересказывать содержание сна. Но мне кажется, лучше вовсе не засыпать, чем снова его увидеть.

– Кошмар?

– Нет. Не знаю. В нем нет такого, чего я боялась бы. Страшно, когда проснешься.

– Они связаны с чем-то, что случилось с вами в реальности?

Она кивнула, точно зная, что, если Ферг сейчас задаст правильный вопрос, она все ему расскажет. Впрочем, вряд ли его к ней отношение изменится в худшую сторону – куда хуже-то?

Поспешно добавила:

– Я не из впечатлительных барышень, которые готовы упасть в обморок по поводу и без, и видела много. У нас в замке простые нравы. Так что на казнях я тоже присутствовала. И они потом мне никогда не снились.

Ферг вздохнул, потер подбородок:

– Ну что ж… попрошу Элайзу приготовить вам капли валерианы. Думаю, этого будет достаточно.

Бела возражать не стала, хотя сильно сомневалась в чудодейственной силе Элайзиных капель.

И она, конечно, оказалась права.

…Дым окутывал ее, скользил по коже вместе с мягкими прикосновениями ладоней жреца. Эта ласка была такой щемящей, что хотелось плакать. Чадили факелы, и кто-то читал ритмично, в такт дыханию или току крови, правильные, зовущие слова. В центре круга из восьми свечей стояла каменная чаша черного обсидиана, она была проводником. Чашу следовало наполнить. Бела решительно протянула жрецу руки запястьями вверх… и неожиданно их увидела. Узкие тонкие запястья не то очень юной, не то долго болевшей женщины. Бледные до синевы.

Бела вскрикнула и проснулась.

Тут же села на кровати. Остатки сна разлетались, как морок. Но на губах все еще был привкус сладкого дыма.

Двери распахнулись. На пороге стояла Элайза в долгополой просторной сорочке и с подсвечником на две свечи в руке. Одна свеча, правда, не горела, а с другой, наклоненной, обильно капал на пол и платье воск.

– Ничего, – на невысказанный вопрос ответила Бела. – Я так посижу. Спать что-то больше не хочется.

Хозяйка покачала головой и вышла.

* * *

Мальчик лежал, безучастно глядя в потолок. Странно было видеть такое отрешенное выражение на лице трехлетки. Ферг провел половину ночи, пытаясь дозваться до него, вернуть его сознание обратно из мира грез и пустоты. Но и в этот раз все казалось напрасным. Лоранта там не было. Некому было отзываться.

В глухой час, когда на улице только-только начал разгораться рассвет, Ферг услышал где-то не очень далеко полный ужаса крик. Он кивнул Имре, который в ту ночь дежурил в госпитале, потому что этажом ниже дежурил его учитель, и вышел из комнаты. Почему-то у него не было никаких сомнений в том, что кричала трансильванская графиня.

В коридоре он встретил Элайзу. Та озабоченно сообщила:

– Мне ничего не сказала, кроме того, что спать сегодня больше не собирается.

Когда он постучал и получил разрешение войти, Бела уже переоделась в домашнее платье и затеплила единственную свечку. Она сидела на кровати, сложив руки на коленях и уставившись в них взглядом.

– Доброй ночи, – сказал Ферг. – Признаться, я вам не поверил сегодня. Теперь вижу, что зря.

Бела ответила:

– Я считаю, что если нет возможности сказать правду, то лучше просто промолчать.

– Согласен с вами.

– Вы правильно догадались, доктор. Я действительно посвящена Заточенным. Вот, смотрите.

Она приподняла отворот широкого рукава и показала Звезду богов.

– Перед тем как мой отец заболел, мы с ним были участниками обряда. Второго таинства. Это таинство жреческого посвящения. Если вы не знаете, в нем предусмотрена обязательная вольная жертва. Вольная – значит, человеческая. Это была та женщина, которую потом нашли в храме. Помните, ее привезли сюда?

– Значит, вам снится этот обряд?

– Нет. Не так. Сначала это было просто ощущение… желание, чтобы все повторилось. Очень сильное. Какие-то тени. А вчера и нынче ночью все было очень четко. Подробно.

– Опишите.

– Жертвенная чаша, черная, из обсидиана. Та же самая.

В глаза она не смотрела, но голос звучал ровно, даже деловито:

– Я ее хорошо запомнила. Очень много свечей и факелов. Люди. Не меньше, чем в прошлый раз. Нож, тоже каменный, из того же материала. Стены – старый кирпич, сводчатый потолок. А жертва – другая. Маленькая, слабая. Но она счастлива.

– И вы ее убиваете.

– Нет, доктор.

Бела уперла решительный взгляд ему в переносицу. Ждала, как он отнесется к тому, что она рассказывает.

– Нет, я ее не убиваю. Она – это я.

Ферг вытащил из темного угла табурет и придвинул близко к кровати. Голос может и обмануть. Нельзя упускать вероятность, что на самом деле она сейчас трясется от ужаса. Или, наоборот, ведет какую-то свою игру, о цели которой можно будет судить, когда станет уже поздно. Он задумался над следующим вопросом, но Белала опередила, рассказала сама:

– У всех этих снов есть только одна общая черта. Запах. Очень густой и неприятный. Хотя во сне он мне нравится. Он был во время обряда, но не такой сильный. Мне сложно описать.

– Но вы его узнаете, если почувствуете?

Она едва заметно вздрогнула:

– Конечно. Это сжигали какое-то растение. На угли клали завядшие стебли и листья, шел густой дым. Желтоватый.

– Ясно. Бела, не сочтите мое предложение оскорблением, но мне нужно уложить вас в постель.

Ферг неожиданно улыбнулся с почти мальчишеским озорством:

– Чтобы не случилось головокружения.

Она серьезно кивнула. Не ответила, но легко и очень элегантно улеглась на кровати. Иную даму и уговаривать не надо – и сама ляжет, и тебя за собой потянет, и отвертеться удастся с великим трудом. Другая потребует присутствия всех родственников женского полу, какие окажутся рядом. Третью придется долго увещевать, что доктор – это не мужчина и что ее девичьей чести не будет никакого урона.

Бела просто спокойно ждала, что будет дальше.

– Закройте глаза, постарайтесь думать о чем-нибудь отвлеченном.

Ферг привычно положил ладонь на лоб пациентки и принялся искать след наведенной магии. Самое частое, что ему приходилось делать после возвращения в Агер.