Ладно, делать было нечего: я рассказал Басмачу о своих намерениях.

— Э-э-э, друг… Мозги сикма? Не щадишь ты себя, уважаемый! Вай-вай! А с дуругой стороны, праильна делаишь! Варъятивность в таком вопросе нидапустима!

Басмач притащил и поставил на один из столов сразу два светильника. Я выложил на столешницу артефакт. Коллега по эксперименту посмотрел со всех сторон, обходя стол по кругу, осторожно дотронулся до блестящей поверхности, отчего-то грустно вздохнул и куда-то ушёл, вернувшись с большой разделочной доской.

— Что-то не понял, доска-то зачем? — прищурился я, ощущая в теле неприятную внутреннюю дрожь.

— Мясо висигда на доска режут, да? Сейчас ножь, ма, на, принесу.

Когда он показал мне страшный доисторический режик, я реально напрягся. Было от чего зашевелиться волосам!

— Это что такое вообще?!

— Пичак, слюшай! Дедов! Настоящий узбекский ножь! Острый.

Я непроизвольно снял руку со стола.

Так дело не пойдёт, надо принимать решение или идти в люлю, чего людей смешить?

— Точно острый?

— Халам-балам не держим, бритва, ма, на!

Вытянув левую руку на доску, я зажал в правой мерцающий «Тромб» и прижал его к экспериментальной руке выше локтя.

— Патрпеть нада.

— Понимаю, — отозвался я глухо. — Режь давай!

Басмач, занеся над моей рукой страшный кривой нож, начал отсчёт:

— Бир, икки, уч, турт, беш, олти, етти, сакиз…

— Не тяни!

Вжик!

— А-а-а-а!!! — истошно заорал подопытный кролик. Проклятый тесак зацепил заусенцем волосы на руке, прилично деранув, и толком ничего не разрезал, лишь поцарапал кожу!

— Сука, Басмач, ты же говорил, что он острый, как бритва!

— Уй-бой! Я ни знал, пырасти, брат! Ещё отец его точил, я ни разу не пользовался!

— Ты что, сам поправить его не мог?

Басмач чуть не расплакался.

— Менга бакрма!!! Не кричи на меня! Не умею! — узбек с силой воткнул длинный пчак в столешницу — тяжёлая металлическая рукоять ножа с тихим звоном завибрировала на гибком лезвии.

И я притих. Но не потому, что послушался узбека.

Три капельки крови, только что сочившиеся из царапины, словно испарились.

— Охренеть…

— Грёбаный Экибастуз, это же полный нереал, — потрясённо прошептал Басмач, снова забыв об акценте. — Надо разнести объекты, постепенно увеличивая дистанцию. Можно будет оценить динамику процесса. Давай теперь ты мне руку порежешь! Только ножик поточить надо.

— Нет уж, коллега, — частично возразил я, входя во вкус научной работы, доставая из ножен «Аутдорсмен». — Тут дедушка и папуля руку не прикладывали, заводская заточка, крупповская сталь 4116.

Испытуемый побледнел, и в темноте видно.

— Руку на доску! Да не так, венами вниз!

— Бир, икки, уч, турт, беш… — опять загундосил Басмач.

— Смелее, учёный!

Вжик!

— А-а-а-а!!! Урус-шайтан!

На этот раз «Тромб» лежал в полуметре от подрагивающей руки, поперёк которой протянулся глубокий порез, быстро наливающейся кровью. Ага, уже струйка пошла, отлично резанул!

— Да тихо ты! Фиксируем.

— Уй-бой! — простонал узбек и почти сразу прикусил губу.

Чистая магия!

Такое впечатление, что кровавая дорожка втянулась в смуглую кожу! Через несколько секунд рука была суха, а порез начал быстро затягиваться. Работает!

— Больно? — осведомился я.

— Что? И-и-и! Вроде уже проходит, — прислушавшись к ощущениям, объявил Басмач. — Да уж, серьёзная шняга. В полуметре только так гасит. Ура!!!

— Теперь моя очередь, — мне уже было не страшно. — Давай сразу два пореза, артефакт держим в двух метрах, на соседнем столе, будем смотреть. Если что, быстро поднесёшь прибор поближе.

Басмач азартно кивнул, хватая протянутый нож за чёрную рукоять.

Вот уже и не обидно за бездарно проведённый вечер! Амплуа эзотерикоиспытателя мне очень понравилось.

Бумц! Обе створки тяжёлой двери с грохотом распахнулись, и в лабораторию влетела Вера Уизерли, взъерошенная, в домашнем халате и тапочках. Собственно, на этом наша научная деятельность и закончилась.

Подлетев к столу грозной фурией, она быстро оценила окровавленную разделочную доску, ножи, артефакт и двух орлов науки, испуганно глядящих на хозяйку гостиничного комплекса.

— Так… Вы что творите, идиоты?!

Вз-з-з…

Брошенный умелой рукой пчак сделал в воздухе пару оборотов и сочно влепился в стену дальнего конца обеденного зала, почти горизонтально воткнувшись в старое дерево. За ножиком настал черёд разделочной доски — по очевидным причинам этот снаряд не воткнулся, расколовшись пополам. Не дожидаясь продолжения, я торопливо спрятал «Аутдорсмен» в ножны, схватил артефакт.

— Кретины!!! — свирепо орала хозяйка. — А если бы это был «Феникс», вы что, головы начали бы друг другу отрезать? Степан, сволочь, я думала, ну хоть ты нормальным окажешься! А ты такой же придурок, как все остальные! Лет обоим под срандель, а всё никак не можете уйти со школьного двора! Когда же вы все повзрослеете?! Господи, как я устала от всего этого!

Сбросив со стола один стул, Вера села на него, согнулась, прижала руки к лицу и громко заплакала.

Давно я не чувствовал себя так хреново.

Мы тоже взяли стулья и сели рядом с ней.

— Вер!.. Ну, Вера, — угрюмо затянул я. — Мы больше не будем.

Она быстро вскинула голову, внимательно посмотрела на меня мокрыми от слёз глазами и заревела ещё пуще.

— Ай-ай, как нихарашо палучилась, Гунн, ма, на! — сокрушённо пробормотал Басмач, пытаясь осторожно погладить её по голове. — Такую девушку расстроили, чиста баракалля.

— Не, ну честно, Вер, не подумали…

— Не подумали?! — Она выпрямилась, вытирая теперь уже злое лицо полой халатика. — Да кто бы в том сомневался! Тут никто не думает! Всем выгодно быть детьми-переростками! А я замуж выйти хочу! Замуж, понимаете! За нормального взрослого мужика, который хочет иметь детей, умеет о них заботиться, переживать по-взрослому, может обеспечить и защитить семью. Падла судьба, да за что мне всё это?! Вокруг одни инфанты!

Верка встала, глянула на нас ещё раз и бросила уже тихо:

— Оболтусы. Брысь спать, сопляки! Три секунды!

В двери мы влетели плечо в плечо, Басмач сразу побежал в сарай.

На улице всё так же сияли звёзды, их стало ещё больше. Туман исчез. Вдалеке за рекой заревел дикий зверь, заставив меня невольно вздрогнуть. Слева тяжёлой трусцой подскочил Джик и ткнулся в ладонь. Я присел.