– Что это за Крил?

– Я не местная – из Торбея приехала, – пожала плечами та. – Наверно, какое-то выдуманное чудище из легенд.

На чудище он определенно походил.

– Его рисовали на стенах той пещеры, кажется. Теперь рисуют на сувенирах. Его очень любят – вот, скоро закончится, – продолжала женщина и понизила голос до шепота: – Никогда не подумала бы, что детям нравится держать такое в своей кровати.

Прежде чем выйти из маленького парка обратно на улицу, Хелен оглянулась туда, где осталась Кэт. Та сидела на той же скамейке, и бородач с женщиной в платке снова к ней присоединились. Старуха наклонилась и шептала что-то в ухо Кэт, а та будто закрывала лицо руками. Наверно, это мама Кэт успокаивает дочь после расставания с бойфрендом.

Из динамиков донесся усиленный рев ведущего, снова действуя Хелен на нервы. За ним последовали раскаты аплодисментов, и ропот толпы, и крики восторга.

На главной улице люди расступились – по ней катился, трясясь и хрипя, большой бортовой грузовик. Он заехал на траву и остановился у дров для костра, находившихся в режиме ожидания.

Из кабины грузовика толпе махали краснолицые существа с белозубыми ухмылками. Люди на платформе были одеты в бикини и набедренные повязки из шкур, а их голую кожу покрывала красная краска. На самодельных тронах сидели двое, изображая короля и королеву; их лица скрывали черные маски, похожие на морду Крил.

В центре платформы на деревянном ящике лежал бледный труп – должно быть, тот самый огромный кабан, которого рекламировал ведущий. Сейчас свинью зажарят и предложат собравшимся.

Хелен поторопилась к машине.

Хелен ждала звонка Кэт, но ожидание затянулось. Тогда она позвонила своей маме. Ответ последней ее порадовал:

– Вальда правда легла в полвосьмого?

«Да. Она вроде была рада продемонстрировать мне свою пижаму и свои вечерние ритуалы. Но так и не уснула – у нее там розовая рыба, и сейчас мне слышно, как Вальда наверху с ней болтает».

– Это дельфин, – засмеялась Хелен, – по имени Плюх.

«Он самый».

– Спасибо, что успокоила меня, мам. Надо сейчас прерываться – я все жду, пока Кэт позвонит. Нельзя пропустить, я издалека приехала ради этого. Но, надо сказать, она мне начинает действовать на нервы.

«Не понимаю, почему нельзя просто все рассказать по телефону».

Хелен тоже очень много об этом размышляла.

– Я подумала, у этих людей будут какие-нибудь фото или они отведут меня куда-то, где бывал Линкольн. Не знаю, на что я рассчитывала. В общем, пока, мамуль.

«Ой, дочка, совсем забыла. Я видела у тебя красную открытку с почты и сегодня, пока ходила по магазинам, забрала посылку из сортировочного пункта. Ничего, что Вальда ее открыла?»

– Она все обычно открывает. Что там? Выпрямители для волос с «Амазона»?

«Нет. На посылке стояло имя Вальды, но не думаю, что это для нее. Это очень странно, какая-то чертовщина: кто посылает детям такие подарки? Не знаю даже, что это такое – похоже на статуэтку. Страшная такая, с копьем».

– Что?

«Не знаю, кого она изображает. Такая дикарская немного, будто очень старая. Вроде того, что лежит в этих древних гробницах, знаешь? Тело человеческое и такое… как в порно. У нее очень большие… женская грудь, в общем, – мать Хелен засмеялась, – но голова собачья, или вроде этого».

Хелен вдруг очень сильно захотелось домой. Содержимое посылки, на которой стояло имя дочери, очень походило по описанию на то, что она недавно видела на выставке артефактов из пещер Брикбера, а те, как она узнала позже, послужили вдохновением для противного Крила с праздника. Зачем кто-то послал Вальде копию этих статуэток – да и копию ли? «И кто? Кэт?»

– Обратного адреса нет?

«Нет».

Неужели Кэт, слегка тронувшись умом, решила, что такая статуэтка – хороший подарок для ребенка, подумала Хелен. Или хотела напомнить о том, как они встретились? И то и другое звучало неубедительно даже на первый взгляд. Кэт не была идиоткой, а разбитое сердце – едва ли достаточная причина, чтобы послать Вальде статуэтку с головой собаки и большими человеческими сиськами.

«И открытки внутри нет, – продолжала мама Хелен. – Фигура лежала в небольшой коробке, в пленке с пузыриками. Не знаю, что с этой штукой делать – Вэ начала с ней играть, но я забрала. Может, она ценная?»

– Правильно, и не отдавай, пока я не приеду.

«Да, я так и подумала».

Телефон завибрировал у уха Хелен. Она посмотрела на экран – звонила Кэт. Извилины начинали завязываться в узел от всех этих волнений.

– Мам, Кэт только что позвонила. Извини, я поставлю тебя на другую линию, – Хелен взяла трубку на новой линии: – Кэт?

Тишина, потом Кэт всхлипнула. Она плакала. Наконец журналистка произнесла тихим дрожащим голосом одно-единственное слово: «Прости». И положила трубку.

– Подожди, – Хелен попыталась перезвонить, и тут, как будто всего остального было недостаточно, зазвонил стационарный телефон у постели. Хелен не знала, что делать, – мама по-прежнему ждала, Кэт не брала трубку.

«Прости». Какой вывод Хелен следовало сделать из этого слова? Что вечерняя встреча отменяется?

– Алло? – Хелен взяла трубку стационарного телефона.

«Это Кэрол, ресепшен. Они здесь и ждут».

– Кто они?

Люди, с которыми Кэт хотела ее познакомить? Зачем тогда она звонила? Хотела сказать, что сама не может прийти, но другие могут?

– Извини, Кэрол, кто ждет?

Кэрол повесила трубку.

– Что за?.. – Хелен вернулась к матери.

– Мам, я побегу – кто-то пришел, наверно, те, с кем я должна встретиться, – они торопливо попрощались.

У Хелен была секунда, чтобы обдумать эти два звонка. Если в гости пришли те, кого знал Линкольн, возможно, Кэт все-таки с ними, и тогда «прости» по телефону значило извинение за сильное опоздание.

Теперь уже не удастся поужинать вместе. Но почему знакомые брата просто взяли и нарисовались в «Красном сарае»? Они не знали Хелен, и Кэт на празднике сказала, что днем они работали.

По-прежнему пребывая в замешательстве и раздражении, Хелен вышла из комнаты. С лестницы был виден вестибюль первого этажа – он пустовал.

В гостиной, она же – столовая, тоже никого не оказалось; парадная дверь была открыта, но на крыльце – никого. Через нее в здание залетал влажный ветер и слабый запах навоза. Землю и воздух за крыльцом пронизывала холодная чернильная синева раннего вечера.

Хелен выглянула из дверей, но на площадке перед гостиницей стояла только ее же машина. Подойдя к стойке, Хелен позвонила:

– Кэрол? Где вы?