правдоподобной теории. Белый аурум похищают в тот день, когда Мартовский дворец напичкан стражей и желтыми плащами (что, между прочим, не что иное, как плевок в сторону служб королевства); сканирование телепатом не помогло, во время шоу иллюзионистов дворец никто не покидал. Как? Ну как его смогли украсть? Виновник – левитант, который вылетел в окно? В таком случае его обязательно бы заметила дворцовая стража, выдрессированная нескончаемыми побегами принцессы-левитанта. Или вор вылетел тогда, когда иллюзионисты создали тьму? Тогда вору потребовалось бы крайне мало времени на похищение, ведь открытие стеклянного куба – дело не пяти минут.

И это он еще не дошел до создания вором ключа, которого нет…

Текущее дело и так выворачивало Харша наизнанку, а тут вдобавок капитан устраивает ему гонку, да не с кем-то из отдела по внутренней безопасности, а с самой Доди.

Резко встрепенувшись, Харш завертел головой, стараясь выкинуть из нее лишние сантименты. Он – профессионал, и личные привязанности не влияли на его работу.

– …Толпились, плюс завалы из коробок, и я еле смог обойти торговое помещение, чтобы не уронить там что-нибудь, – донесся до Харша голос Чвата, который, очевидно, продолжал вести свой доклад.

– Уронить? Завалы? Ты о чем, Чват?

Юноша поднял от записей разрумяненное лицо.

– Я сказал, господин Харш, что когда заходил в лавку кукловода Олли Плунецки, то еле смог протиснуться через толпу граффов и кучу нерасфасованного товара. По моему мнению, настолько безалаберное отношение к ведению торговли – неприемлемо, это небезопасно для покупателей…

– Не наша компетенция, Чват, – ворчливо перебил его Харш. – Если хочешь, то можешь доложить об этом в отдел по малому бизнесу, а меня, прошу, избавь. Забот и так в достатке. Лучше скажи: что-нибудь подозрительное в лавке обнаружил? Может быть, что-нибудь, напоминающее Белый аурум? Или дефектилис какой?

– Ничего подозрительного там не нашел, детектив, – сказал Чват, наспех ставя пометку вверху тетради, – несомненно, запланировал визит в отдел по малому бизнесу.

Ид разочарованно выдохнул, даже не пытаясь сделать вид, что благодарен своему помощнику за проделанную работу.

– Ладно. У тебя на этом все?

– Да, я закончил. – Чват закрыл книгу и часто заморгал – знак его небывалой застенчивости. «Плохое качество для сыщика», – подумал Харш, вспомнив еще кое о чем.

– А как дела у стражника, на которого напал вор? Его выписали из госпиталя?

– Выписали.

– Замечательно. Нужно его проведать, задать вопросы…

– Но ведь задавали уже, – удивился Чват. – Прут Кремини ясно дал понять, что удар пришелся со спины и он не успел увидеть нападавшего, – протараторил юноша и густо покраснел, когда понял, что ненароком перебил своего начальника.

– Я знаю, – ответил Харш. – Однако в моей практике бывало, когда после выздоровления свидетель вспоминал новые детали. Проверь.

– Понял, детектив.

– А капитан дворцовой стражи Чивлич? Поднимал его досье?

– Нет, господин Харш. Вы же говорили, что он ваш давний товарищ…

– Теперь это неважно, Чват. Отныне под подозрением абсолютно все, кто находился в тот день во дворце. Гости вечера, музыканты, лакеи, официанты, стража, горничные, повара. Все!

– Понял вас. Подниму досье господина Чивлича. – Записав это, Чват на минуту умолк. Его взгляд забегал по кабинету, словно искал что-то. – Детектив, я тут подумал… А если наш вор вовсе и не присутствовал в тот день во дворце. Точнее, никто не знал, что он присутствовал. Вдруг наш вор – кто-то, кто смог спрятаться в комнатах дворца еще до празднества. Тот, кто знал о планах иллюзионистов устроить абсолютную тьму и хотел ей воспользоваться.

– Годное предположение, Чват, – одобрительно кивнул Харш. – Только стоит учесть, что даже если вор и прятался во дворце до Дня Ола, то после кражи он все равно должен был как-то выйти из дворца с Белым аурумом в поклаже. Однако же проверь и свою теорию тоже.

Просияв, Чват поставил очередную заметку в свою амбарную книгу и, слишком поторопившись, случайно выронил ее из рук; та плюхнулась ему под ноги, захватив с собой и пучок карандашей, которые рассыпались по всему ковру.

– Ступай, Чват, – выдохнул Ид Харш, оставляя казус помощника без внимания. – Жду тебя с новым докладом во вторник.

Казалось, от смущения у юноши покраснели даже кончики его курчавых волос. Он сполз на колени и принялся собирать свои вещи, стараясь действовать как можно быстрее.

Как бы сильно младший помощник ни раздражал Харша, где-то глубоко в душе он понимал, что этот парень – графф толковый. Он ответственный (пусть порой и чересчур), покладистый, в меру проницательный, а главное – имеющий безграничное желание работать и приносить Граффеории пользу. Да, Харш это понимал. А если бы не понимал, то не доверил бы Чвату столь важное задание, как слежка за единственной подозреваемой. Он доверил, и этот поступок говорил о многом.

Чват ушел, и Харш с грустью повернулся к ожидающей его стопке бумаг. Будь она неладна, эта бюрократия! Совсем не тем он должен сейчас заниматься.

Детектив подошел к визуальной доске с деталями расследования, взял фломастер и под именем Ирвелин Баулин вывел: «Лавка кукловода Олли Плунецки, Скользкий бульвар». После он поднял глаза на часы, висевшие над картотекой, и сам себе кивнул.

«Если потороплюсь и закончу с подписями до конца рабочего дня, смогу прямо сегодня заглянуть в эту лавку. Вдруг что и обнаружу». Поразмышляв еще с минуту, он сел, приземлил перед собой верхний лист и второпях зашаркал ручкой.

* * *

– Вечер живой музыки сегодня отменяется.

– Почему?

– Потолок сильно облупился, нужно подлатать. Сомневаюсь, что моим гостям понравится, когда под мелодии Моцарта на их головы свалится кусок штукатурки.

– Я не играю Моцарта.

– Вы не о том думаете! С пяти часов кофейня будет закрыта. Приходите завтра.

Эта пятница у Ирвелин не задалась с самого пробуждения.

Утром у нее состоялся неприятный разговор с мамой: Ирвелин осмелилась сообщить ей о месте своей работы. Агата Баулин, выражаясь мягко, от полученной новости в восторг не пришла. Как такое могло произойти, что ее талантливая дочь играет не в оркестре королевского театра, а в пыльной забегаловке?

– Кофейня не пыльная, – сохраняя голос ровным, говорила Ирвелин. – Она аутентичная.

– Умными выражениями сути не скроешь. Старая есть старая.

– Мама, «Вилья-Марципана» – уважаемое граффами заведение вот уже полвека.

– Помню я это кафе, бывали там с твоим отцом. Конура! Я думала, что подо мной мебель развалится!

Спор с Агатой Баулин можно сравнить со сбором урожая в начале лета – занятие стабильно бесполезное, и Ирвелин пришлось все утро выслушивать поучительный выговор. На эмоции ее мать не скупилась.

– А как же рекомендации? Какие рекомендации в этом, с позволения сказать,