Камера была вполне приличная. Я пробовала разговориться с девушками, сидевшими здесь, но они не хотели со мной общаться, и я проводила время одна, постоянно думая то о Лизе, то о себе, то о той ловушке, в которую я попала.

Родька сбежал! Он мог быть связан с тем типом, которому я отдала файлы Берна. Он был приставлен ко мне, следил за мной! А в последний момент, когда он понял, что игра закончена, он удрал, оставив мне свою сумку с наркотой. Специально. Да и само появление Родьки в моей жизни выглядело теперь как-то уж слишком подозрительно и своевременно. Его просто ко мне подослали… А я охотно проглотила этот крючок и подыграла на руку своему врагу, который обвел меня вокруг пальца. Забрал материалы, а Лизу – не вернул… Я сама виновата в том, что оказалась в этой западне!

На третий день мне сказали, что меня ждут в комнате для свиданий. Я встала с кровати и пошла по длинному коридору вслед за женщиной в форме, явившейся за мной.

Я оказалась в кабинке, и тут у меня внезапно подкосились ноги, и я плюхнулась на стул. Через стекло на меня смотрел… Полынников! Я взяла трубку переговорного устройства.

– Привет! – голос адвоката был бодрым и сухим.

– Привет, – вяло откликнулась я.

Ярко-синие глаза зажглись яростью.

– Это все, что ты хочешь мне сказать?!

– Почти.

Кадык Полынникова дернулся:

– Я ожидал другого ответа!

– Зря.

Я ощутила внезапную злость и раздражение на него. Я потеряла все, а он еще издевается надо мной!

С минуту-другую он пристально смотрел на меня. Я, не выдержав его взгляда, отвела глаза первой.

– Я не просила тебя приезжать ко мне, – сказала я.

– Ну да! Адвокат обо всем узнает последним. Как обманутый муж!

– Я справлюсь со своими проблемами сама.

– Каким образом?

Я промолчала.

Полынников подался вперед:

– Почему ты удрала и ничего не сказала мне?

– Так было надо.

– Кому?

– Мне.

– Тебя кто-то настроил уехать в Швецию? Я сильно сомневаюсь, что этот план целиком и полностью родился в твоей головке.

– Я стала жертвой обстоятельств.

– Да ну?! – Полынников издал краткий смешок, и мне показалось, что он немного развеселился.

Но я ошиблась. В его взгляде сквозила даже не ледяная стужа, а настоящий арктический холод. Если бы взгляд мог замораживать, я бы сразу превратилась в айсберг, свободно дрейфующий по просторам арктических морей.

– Кому ты это рассказываешь?

– Я не рассказываю. Все так и есть.

– Может, поделишься деталями? – буркнул он.

Я вспомнила о том, что нас прослушивают. Впрочем, Полынников знал это не хуже меня.

– Говори аккуратно, – хмуро бросил он.

– Постараюсь. Буду краткой и аккуратной. Мне предложили сделку…

– Кто?! – перебил он меня.

Я пожала плечами:

– Не знаю. Я общалась с этим типом только по телефону. Но если ты будешь все время меня прерывать, то я совсем собьюсь с мысли и не смогу ничего толком рассказать.

– Молчу, молчу. – Полынников откинулся на стуле, не спуская с меня взгляда.

Я заерзала. Говорить под прицелом его ярко-синих «лазеров» было не очень-то приятно и уютно.

– Не смотри на меня так… – попросила я. – У меня с жуткой силой развивается комплекс вины.

– Ну, слава богу! Кажется, ты еще не вполне безнадежна.

Я вкратце рассказала ему о том типе и его предложении. Когда я закончила, наступило молчание. Полынников не спешил его нарушать. Наконец я не выдержала:

– Почему ты молчишь?

– А что тут скажешь? – убийственным тоном начал он. – Я сижу и прикидываю: ты сама сочинила эту историю или тебя кто-то надоумил?

Я дернулась, как от пощечины.

– Значит, ты мне не веришь? – с расстановкой произнесла я. – А что тогда сказать о шведском суде!

– Да уж! Сочинить ты могла бы и что-то получше.

Я видела, что Полынников жутко разозлился на меня. Мне показалось, что он просто убил бы меня, если бы смог.

– Хорошо, что нас разделяет стенка, – c нервным смешком сказала я.

– Это почему же?

– Ты не можешь мне врезать. Хотя тебе явно очень хочется это сделать.

Он спокойно кивнул головой:

– Ты попала в точку. Очень хочется! Но ты не можешь отрицать того, что я прав. Я – твой адвокат. А ты совершаешь такие демарши за моей спиной! Это что? По-честному? Мы так с тобой не договаривались!

– Не договаривались. Но у меня сложилось впечатление, что ты отказался от моего дела. Ты редко звонил и не… приезжал. – С этими словами я отвернулась. Мне ни за что не хотелось, чтобы Полынников увидел боль в моих глазах. Не дождется! Показывать мужику, что ты страдаешь из-за него, – слишком роскошный и незаслуженный подарок.

Я сглотнула.

– Я же тебе объяснил, что, во-первых, у меня были дела… А во-вторых… ты сама обвинила меня в том…

Я перебила его:

– Сейчас это не имеет ровным счетом никакого значения. Поэтому выяснять, что и как, смысла нет.

Наше время закончилось, и Полынников ушел, ничего не сказав и ничего не пообещав. После его ухода меня охватила жуткая апатия. Лучше бы я с ним и не виделась!

Я потеряла все: дочь, любимого мужчину, свободу… У меня не осталось ничего, и это сводило меня с ума…

Я стиснула руками голову, cидя на кровати. От всех этих мыслей я действительно медленно начинаю сходить с ума!

Все последующие дни я пыталась ни о чем не думать, просто прокручивала в памяти картинки из своей прошлой жизни, как кино, не имеющее ко мне никакого отношения. Но у меня это получалось плохо. Внутренне я была готова к самому худшему, прекрасно понимая, что спасения мне ждать неоткуда.

* * *

Когда ко мне пришли представители шведской полиции и сказали, что я свободна, я им не поверила. На мой вопрос: правильно ли я их поняла? – они ответили утвердительно.

Около выхода меня встретил Полынников, хмурый, насупленный. Мы покинули тюрьму, я села в его машину – черный «Фольксваген», и мы поехали куда-то в полном молчании. Эта тишина действовала мне на нервы, и я не выдержала:

– Что ты молчишь? Это тебе я обязана своим освобождением?

– Можно сказать и так, – бросил он, не отрывая взгляда от дороги.

– Премного благодарна, – язвительно сказала я.

Ф.Ф. промолчал.