– Мне сесть? – встав перед кушеткой, с уверенной, смелой улыбкой спрашивает Рика. Я отхожу к мольберту, и, развернувшись, какое-то время пристально рассматриваю Эрику, не менее пристально наблюдающую за мной, и окружающие нас декорации. Помимо самой модели очень важен фон, на котором она раскроется глубже и ярче. – Или лечь? – развеселившись или перенервничав, хихикает Рика.

– Раздеться, – без тени улыбки, холодно отзываюсь я. Ответ звучит как приказ, и я чувствую ее сопротивление. Внешне она расслаблена, но вибрации тела говорят совсем другое. – Что тебя смущает? Видад заказал портрет в моем стиле. А это значит, ты должна быть голой, – широко улыбаюсь, склонив голову на бок.

– Отлично, – взяв себя в руки, Эрика небрежно пожимает плечами, потянувшись к молнии на спине. Ее ресницы дрожат, губы пересохли, но держится с достоинством королевы, слегка подтаявшей, но все еще снежной.

– Стой, – командую я, сокращая расстояние между нами. Девушка в недоумении сводит брови. Теперь ей страшно, но она никогда не признается в этом даже себе. – Я сам. Повернись, – еще один быстрый приказ. Эрика вздрагивает, но исполняет, намеренно медленно, всем видом показывая, что делает мне одолжение.

– Какого хрена, – яростно шипит она, когда я дольно грубо толкаю ее коленями на кушетку. Игнорируя возмущение девушки, я берусь пальцами за собачку на молнии, и медленно расстегиваю, по миллиметру обнажая бархатистую смуглую кожу. Карамельный мокко, терпкий и сладкий. Во рту пересыхает от желания попробовать ее на вкус. Это не загар, а естественный оттенок. У американок такого не бывает…

Я прикладываю максимум усилий, чтобы унять дрожь в пальцах, но у Рики нет моего опыта, и ее самообладание рушится, когда моя рука замирает на пояснице. Ее плечи покрывают мелкие мурашки, опускаясь до двух маленьких выемок в основании спины. Кончиками пальцев я едва заметно касаюсь чувствительного места, задерживая дыхание. Рика делает то же самое, но волна дрожи выдает ее состояние. Я резко расстёгиваю платье до конца. И мы оба судорожно втягиваем воздух. Мне нужно отойти от нее, но я продолжаю стоять почти вплотную, глядя, как изящный изгиб спины переходит в идеально подтянутые ягодицы. Абсолютно голые, округлые и манящие, как чертов оазис в пустыне, который сейчас мало поможет моему пересохшему горлу. Всего один гребаный шаг и мой натянувший штаны член упрется в эту божественную задницу. Всего одно движение, и я могу оказаться внутри, каждой вздувшейся от напряжения веной ощутить тугие бархатистые тиски, идеальные, влажные, сжимающие так же плотно, как мои пальцы, когда я трахал ее ими у зеркала.

– Ты не надела трусики, Рика, – хрипло констатирую я. Бля*ь, эта почти та же самая поза, на которой мы остановились пару дней назад. Гортанный рык зарождается в груди, но я удерживаю его там, пересиливая пульсирующую боль в паху. Черт, сейчас еще больнее, чем тогда.

– Меньше одежды снимать, – прерывистым голосом отзывается Эрика. – Или тебе это доставляет удовольствие, Престон?

– Я не всегда прошу натурщиц раздеваться полностью.

– Ты же не думаешь, что пришла сюда, чтобы ты трахнул меня за двадцать тысяч, которые заплатил мой любовник? – ее тон – чистая провокация, фальшивая и неубедительная. Она так же потрясена обрушившимся на нас похотливым безумием. Порывисто наклоняясь, я, прижимаясь носом к коротким волоскам на ее затылке, шумно вдыхаю аромат цветочной свежести, теплой кожи и пряного желания. Черт возьми, она пахнет как самый изысканный запретный соблазн в моей жизни.

– Он не твой любовник, – шепчу я, взявшись за половинки платья и резко стаскивая вниз по рукам, бедрам, бросаю на пол.

– Еще пару минут назад ты был уверен в обратном.

– Десять минут, Рика, – резким от возбуждения голосом, поправляю я. – И я передумал, – Теперь, когда из одежды на ней только шипованные туфли, мне еще сложнее концентрироваться на том, что я собираюсь и должен сделать – разумеется, эскиз. Что же еще?

– Почему?

– Хорошая наблюдательность, – натянуто отвечаю, и, стиснув зубы до скрежета, выпрямляюсь и уверенно отступаю назад. Она встает с кушетки и оборачивается, расправив плечи, впивается в мое лицо колючим взглядом. Скулы сводит от напряжения, эрегированный член болезненно давит на ткань брюк. Ее тело совершенно в своей бесстыдной откровенной чувственности. Румянец почти полностью покрывает нежную кожу, высокая грудь с твёрдыми сосками вздымается от каждого вздоха. Тонкая талия и втянутый пресс резко переходят в округлые бедра. И между ними она тоже идеальная, гладкая, розовая; аккуратные нежные складочки блестят от желания, словно умоляя притронуться, попробовать, и властно раздвинув языком отыскать скрытую между ними жемчужину, сжать зубами и утешить влажным касанием.

– Насмотрелся? – ее намерено грубый голос немного отрезвляет, но я встречаю ее пылающий взгляд, и становится еще хуже. Она чувствует то же самое. Не думаю, что Афродита или Венера могли сравниваться с Эрикой Доусон умением сжигать мужчин от похоти одним только взглядом и обнаженной красотой. Не знаю, как смогу продержаться хотя бы минуту, не прикасаясь к ней.

– Озвучишь результат наблюдений? – вздёрнув подбородок, Эрика садится голой попкой на кушетку, предварительно положив подушку. Я замечаю, как сильно она сжимает бедра, чтобы ослабить пожар между ног.

– Ни вчера, ни сегодня у тебя не было секса, Рика, – невозмутимо произношу я. – Слишком сильная реакция для удовлетворенной женщины. А я к тебе еще даже не прикоснулся.

– И не будешь, – самоуверенно заявляет Рика, снова вызывая у меня скептическую улыбку. Такая забавная и храбрая и так легко сдается в плен, если немножко надавить… на нужные места.

– Кто сказал? – насмешливо выгнув бровь, спрашиваю я.

– Тебе заплатили не за секс.

– Ты снова о своем, – цокнув языком, качаю головой. – Неисправимая развратница. Видимо мои пальцы были в тебе последними, Рика. И возможно первыми за долгий период времени. Насколько ты голодна, девочка?

– Иди к черту, Престон, – закипая, яростно шипит мисс Доусон, положив ладони на колени и непреклонным твердым тоном выплевывает поистине смехотворную угрозу. – Еще слово, и я уйду.

– Успокойся, девочка, мы не будем заниматься сексом… сегодня, – сделав ударение на последнем слове, я отступаю за мольберт, и, взяв угольный карандаш, демонстрирую его Рике. С нечеловеческими усилиями мне удается призвать профессионализм и ясность мысли и только мысли, которая никак не помогает мне справиться с ноющей эрекцией. – Сделаем набросок. Для начала. Мне нужно чтобы ты расслабилась, и заняла комфортную для себя позу. Если не получится, то я выберу сам.

Рика сводит брови, слишком серьёзно задумавшись над моим вопросом.

– Я бы хотела портрет, как у Роуз в Титанике, – повертевшись на кушетке, абсолютно серьёзно заявляет Рика, неслабо удивив меня.

– Ты серьезно? Роуз Доусон? – расхохотавшись, спрашиваю я. Эрика воинственно вздёргивает правильной формы носик, а я смотрю на ее полные губы, на розовый кончик языка, нервно скользнувший между ними. Мой взгляд мечется от глаз, в который неумелый пловец утонет в мгновение к соблазнительным чувственным губам, способным погубить самого стойкого к женским чарам циничного ублюдка, вроде меня.