«Кажется, она все же нашла «своих»», – с удовольствием подумала я.

– Вы писатель?

– Нет! – твердо ответила я, глядя прямо на мою посетительницу. – Я возрастной психолог. Можно еще сказать «семейный психолог».

– Но вы же иногда пишете книжки! – настаивала она.

– Это мое хобби, – сообщила я. – Ну вот как некоторые в свободное время спичечные этикетки собирают или на горных лыжах катаются.

У девочки были гладкие, обесцвеченные какой-то современной разновидностью перекиси водорода волосы, губы в помаде цвета пионерского галстука и аккуратно прорисованные обводкой маленькие, чуть раскосые глазки.

Я ее элементарно боялась. Боялась, что сейчас она достанет из сумки пачку листов и представит мне свои рассказы или, еще того хуже, стихи. Что я тогда буду делать? Ведь мне же придется их читать, а потом еще и говорить о них с автором!

Последняя по счету юная поэтесса, которая ко мне приходила в длинной черной юбке и черных шнурованных ботинках, писала исключительно о философии и эстетике суицида (с ее точки зрения, неизбежного для любого думающего и чувствующего человека). Из всего ее творческого наследия (лежащего где-то у меня в шкафу) мне запомнились две строчки:

– Психолог я! Работаю с разными семейными проблемами, – повторила я и сама услышала в своем голосе умоляющие нотки.

– Что-то не так? – с милой проницательностью спросила девочка.

Я решила быть честной.

– Ага, – сказала я. – Я боюсь, что ты принесла мне какие-нибудь свои рассказы или стихи, а я совершенно ничего в подростковом творчестве, да и вообще в стихах не понимаю. Как взрослому человеку они обычно кажутся мне глуповатыми, но как психолог я должна буду искать в них какие-то достоинства, чтобы случайно не обрушить твою самооценку…

– Да нет же, не бойтесь! – рассмеялась девочка (из-за яркой помады ее крупные зубы казались желтоватыми). – Я совсем не об этом пришла…

– Правда? Вот хорошо… – я вздохнула облегчением, но тут же подозрительно поинтересовалась. – А чего тогда про писателей спрашиваешь?

– Да дело в том, что у меня очень литературная семья, и меня это в последнее время прямо вот сильно достает…

– Вот как? – оживилась я. – Это уже по моей части. Давай, расскажи подробнее.

Девочку звали Варвара, и ей недавно исполнилось 15 лет. У нее была полная и вполне благополучная семья: мама, папа, бабушка, два младших брата-погодка да еще взрослая сводная сестра Лиля (от первого брака отца), которая часто приходила в гости к отцу и бабушке со своим маленьким сыном и охотно общалась с Варей и братьями.

Бабушка писала мемуары. Она помнила войну и описывала свое детство в коммунальной квартире очень подробно. Бабушка говорила, что тогда в жизни людей было очень много радости, несмотря на все трудности. А теперь она (радость) практически утрачена из-за избытка всего. Варя, в общем-то, верила бабушке, но когда она по вечерам читала внукам написанные ею куски, у девочки почему-то начинали болеть сначала зубы, а потом голова. У бабушки была интересная теория о том, зачем человеку дана старость. Якобы в это время человек должен пересмотреть всю прожитую им раньше жизнь и не только осмыслить, но и подредактировать ее, убрать скучное и второстепенное, выделить и усилить наиболее значимые (красивые, драматичные и т. д.) моменты, выровнять сюжет и как бы превратить прожитую им жизнь в законченное художественное произведение. Это вообще такая главная задача у каждого человека – сделать свою жизнь законченным увлекательным романом с трагедиями, комедиями, находками, разочарованиями и всеми прочими делами. Мемуары помогали бабушке выполнить эту важнейшую миссию.

– Понимаете, бабушка, хотя и атеистка (она раньше коммунисткой была, у нее и сейчас партбилет в коробочке лежит), – объясняла мне Варя, – как будто бы думает, что потом вот это ее произведение – типа подредактированную в роман жизнь – надо будет куда-то кому-то сдать, как сочинение в конце урока.

– Очень интересно, – признала я. – А оценки ставить будут?

– Не знаю, – вздохнула Варя. – Но, кажется, все-таки нет. Кажется, бабушкино Оно с помощью нас просто информацию о мире собирает. Ну, или перестраивает что-то по ходу дела.

Папа Вари считает, что бабушка со своими теориями слегка выжила из ума. Он подполковник, сейчас демобилизовался, работает для заработка в консалтинговой фирме, делающей неизвестно что (папино определение), а для души пишет романы в серию издательства «Эксмо» «Спецназ ГРУ – надежда Отечества».

– Твой папа – крутой! – искренне улыбнулась я.

– Ничего подобного, – вздохнула Варя. – Его в школе били, и он всего боится: когда к нам водопроводчики приходят, с ними мама или бабушка разговаривают, а папа в дальней комнате прячется. Он и в военное училище-то пошел, чтобы бороться со своими комплексами. Увы, не поборол. Им сначала бабушка командовала, потом первая жена, теперь – моя мама… Про его романы понятно? Я честно старалась, но ни одного до конца дочитать не смогла. Женька (старший из братьев) один («Смерть «Черной анаконды»») все-таки прочитал, теперь он у папы любимчик.

Мама Вари ведет блог в интернете. Там она рассказывает, как быть хорошей матерью троих детей. Подробно описывает, как правильно готовить обед на большую семью, как определить детей в правильные кружки и выбрать правильную школу, как их занять, чтобы они не сидели постоянно за компьютером, как лечить аллергию, как приучать детей к работе по дому и вообще к труду, как выкроить время на поход с мужем в кино и посещение косметического салона, как строить отношения со свекровью, как разговаривать с детьми о важном…

– Я с ней теперь вообще ни о чем говорить не могу и не хочу! – раздраженно воскликнула Варя. – Бабушка это называет «утром в газете, вечером в куплете». Я пробовала скандалить: не хочу, чтобы ты делала из нас пряничную семейку на потеху публике! Не хочу, чтобы то, что я тебе рассказала о своей жизни, о своих мыслях и чувствах, какие-то чужие люди обсуждали! Тут меня Женька и даже папа поддержали. Но маме это все равно. Она говорит: никаких интимных подробностей я не раскрываю. Но вы же сами видите: то, что я делаю, нужно людям, у меня семьсот подписчиков!

– Тоже, как и бабушка, «сдает» свою подредактированную жизнь, как сочинение? Только прямо в процессе, не дожидаясь ее окончания?

– Получается, вроде того, – ухмыльнулась Варя.

Варина сводная сестра пишет рассказы, в которых много мартини, акварельных сумерек, слов, написанных пальцем на запотевшем стекле, любви, разочарования и тоненьких пахитосок.