Вторая авария была еще более нелепой. Это произошло 1 января 2006 года, через год после начала осуществления трехлетнего плана тренера, и я начал первый день года с позитивной мысли.

«Знаешь что? – подумал я. – Сегодня Новый год, и начну я его сильным. Я прямо сейчас поеду в тренажерный зал, чтобы год начался правильно…»

Я старательно занимался примерно час, но когда выехал с парковки клуба Spartan в сторону дома, тренер на машине направился следом и встал позади меня. Я видел его в заднее зеркало. Я решил быть осторожным. Я не хотел на следующий день выслушивать его лекцию о вождении, поэтому счел благоразумным ехать к дому медленно.

Однако все случилось как и в предыдущий раз. Я подъехал к светофору и рванул вперед. Но на этот раз какой-то парень выскочил на меня с дороги-дублера. Я надавил на газ, чтобы подвинуться в сторону, но пока делал это, он тоже сместился в другой ряд, предварительно не поморгав мне, и въехал прямо в мою машину. Я не мог избежать столкновения, иначе пришлось бы выскочить на встречную полосу. Бах! – и его старый автомобиль 50-х годов, который, казалось, был сделан из негнущегося железа, смял мой капот в лепешку. Я пронзительно заорал: «Стой!» и тут же увидел, как моя машина буквально разлетелась на куски. Обиднее всего было то, что на его старой машине не оказалось ни царапины. Это жутко взбесило меня, и я просто сорвался.

И пока он съезжал на обочину, я отстегнул ремень и выскочил на улицу, готовый броситься на него с кулаками, но когда водитель вышел, я сразу присмирел. Это был 70-летний старик в толстых роговых очках, которые носили многие пожилые люди на Ямайке, когда у них падало зрение. Я повернул обратно.

«О боже, – простонал я, – я сейчас чуть не набросился на старика».

Я присел на обочину и уставился на свой помятый капот, сквернословя про себя, пока тренер пытался успокоить пожилого водителя. Он даже обвинял меня! Однако я все равно был рад, что тренер ехал за мной: я был счастлив, что он мог мне сейчас помочь.

Но в этот раз на трассе Highway 2000 все было по-другому – ситуация была намного, намного хуже. По правде сказать, мы все остались живы чудом. Моя подруга по-прежнему была без сознания, и я до последнего не знал, выживет она или нет. Наконец мы пробрались через пробку и доехали до больницы, и несколько медсестер тут же бросились к нам.

– Усэйн, Вы в порядке? – спросила одна.

Я закивал:

– Да, я в порядке.

Она оглядела меня: «Но ваша нога в крови».

Я посмотрел вниз. Я оставлял кровавые следы на полу в приемной. Колючки из канавы распороли мне стопу до кости в нескольких местах, но это было ничто по сравнению с девушкой без сознания, лежавшей на носилках.

– Девушка, она без сознания! – закричал я, указывая на неподвижное тело. – Забудьте про меня, помогите ей.

Вокруг нее собрались доктора, ей посветили фонариком в глаза, чтобы проверить признаки жизни. Пока я ждал, когда мне сообщат о ее состоянии, еще одна медсестра провела меня в другую комнату, где мне обработали порезы и вытащили пинцетом колючки из ноги. Как же это было больно! Казалось, моя медсестра была самой неловкой во всем Кингстоне.

Из коридора я услышал, что с моей подругой все будет в порядке, но колючки причиняли мне такую боль, что я мог с трудом терпеть. Колючие щипцы только заталкивали иглы еще глубже в мою ногу, и каждый поворот металлического пинцета проливал кровь на кровать. Это было так болезненно, что я даже вспомнил, как бережно моя мама справлялась с впившимися шипами, когда я был ребенком, но медсестра не хотела меня слушать.

– Но мисс, – сказал я, – она делала это постоянно…

Это было правдой. Когда я был маленьким, я часто страдал от порезов колючек, потому что бегал босиком через кустарник в Коксите. Теперь я думаю, что это было очень глупо с моей стороны. Я разбивал себе пальцы ног, ногти, а один раз наступил на металлический шип, который наполовину вошел в мою ступню, словно хирургический инструмент. В моих ногах столько всего застревало, что можно считать чудом, что я смог потом бегать.

Однажды колючка в моей ноге вызвала нагноение, что было опасно. Мама, видя, как мне больно, очень аккуратно и бережно, как всякий родитель, постаралась вытащить занозу с помощью булавки и пинцета.

– Что с тобой? – спросила она, когда из моих глаз брызнули слезы.

– Мама, очень больно, – взвыл я.

Затем подошел папа. Было 21.30 вечера, и он уже спал в соседней комнате после тяжелого трудового дня в кофейной компании. Должно быть, мои стоны разбудили его, потому что он вбежал в комнату и попросил меня показать ногу. Папа схватил меня за лодыжку и вонзил в ногу булавку. Я даже не мог вырваться, потому он был сильный и держал меня крепко, но колючка была скоро вытащена из плоти, хотя я кричал от боли. Потом, когда я вырос, то часто вспоминал ему этот случай.

– Ты был таким злым, – говорил я ему.

Но медсестра из Спэниш Таун была еще более жестокой. Она заталкивала пинцет глубоко под кожу, и оттуда постоянно текла кровь. Ничего не помогало. Наконец она бросила свои попытки и позвала на помощь врача. Он посмотрел на мои истерзанные стопы и сказал, что мне потребуется небольшая хирургическая операция, чтобы извлечь шипы, пока они не загноились. Это будет больно, сказал он, поэтому я могу выбрать вариант анестезии.

– Мы можем сделать вам инъекцию в позвоночник, что обезболит все тело ниже пояса.

– О нет, – сказал я, смеясь. – Только не делайте этого…

– Или мы можем ввести обезболивающее непосредственно в вашу ногу.

Я посчитал, что второй вариант более разумен в данных обстоятельствах, но на самом деле мой выбор оказался ошибкой. Игла в шприце была восемь дюймов в длину. Врач ввел иглу в тонкую нежную кожу в середине моей голени и стал медленно продвигать ее по направлению к моей стопе. Это была кошмарная сцена пыток из фильма ужасов. Я закричал от острой мучительной боли, пронзившей мое тело.

«О боже, терпи, – думал я, стискивая зубы и вцепляясь в край кровати. – Терпи…»

Врач ввел анестетик, но это не уменьшило боль. Нужно было обезболить еще одну часть моей ноги, но, вместо того чтобы полностью вытащить шприц из моей большеберцовой кости, он вытащил иглу до середины, сменив угол направления на 45 градусов. Игла скользнула вдоль моей кости во второй раз. И меня пронзила такая боль, что в глазах потемнело. Меня начало тошнить.

– Нет, хватит, – закричал я. – Просто уколите меня в позвоночник.

Через несколько минут укол в спину выключил меня, и я потерял сознание, а когда очнулся, то ничего не чувствовал ниже пояса. Мои ступни, ноги, торс были словно парализованы. Это было ощущение, которое я никогда не испытывал раньше, и оно очень меня раздражало.

Врач предупредил, что обезболивающее будет действовать около 12 часов, это было достаточно долго, а не чувствовать свой член было самым странным опытом на свете. Я постоянно смотрел на часы и щипал себя за ноги в надежде, что к ним вернутся признаки жизни. Время ползло как черепаха. Я чувствовал небольшое покалывание в пальцах ног и некоторые ощущения в стопах и икрах. Но больше ничего.