Теперь я дома и чувствую себя в нем очень одиноко. Я позвонила Дениз Даддарио в Массачусетский главный госпиталь и поинтересовалась по поводу групп поддержки для людей с ранним слабоумием. У них организованы группы только для сиделок и родных, а для нас — ничего. Но она сообщила мне ваши имена.

Я бы хотела пригласить вас к себе домой на чай или кофе и побеседовать. Жду вас в это воскресенье, пятого декабря, в два часа дня. Буду рада видеть и ваших близких, если вы захотите, они могут присутствовать. Прилагаю мой адрес и подробные координаты.

С нетерпением жду встречи,

Элис.

«Мэри, Кэти и Дэн. Мэри, Кэти и Дэн. Дэн. Диссертация Дэна. Он ждет мою редактуру».

Она вернулась в гостиную, устроилась на диване и открыла диссертацию Дэна на двадцать шестой странице. Розовый цвет хлынул в ее мозг. У нее разболелась голова. Она подумала, что кто-нибудь уже мог ответить. Она отложила фигню Дэна еще до того, как эта мысль окончательно сформировалась у нее в голове.

Открыла почту. Ничего нового.

Бип, бип.

Она взяла трубку телефона.

— Алло?

Длинный гудок. Она надеялась, что это Мэри, Кэти или Дэн. Дэн. Диссертация Дэна.

Снова на диван. С маркером в руке она выглядела очень уравновешенной и занятой делом, но ее глаза не были сфокусированы на буквах. Она мечтала наяву.

Могут ли Мэри, Кэти или Дэн прочитать двадцать шесть страниц, понять весь текст и запомнить прочитанное?

«Что, если я единственная, кто может подумать, будто ковер в прихожей — это черная дыра?»

Вдруг только она скатывается вниз? Она ощущала, как скатывается, скатывается в пропасть помешательства. В одиночестве.

— Я одна, одна, одна, — стонала она.

И, слушая свой голос, все глубже погружалась в бездну.

Бип, бип.

Звонок в дверь, как пружина, выбросил ее на поверхность. Это они? Она приглашала их на сегодня?

— Минутку!

Она вытерла глаза рукавом, по пути в прихожую расчесала пальцами спутанные волосы, сделала глубокий вдох и открыла дверь. Никого.

Слуховые и визуальные галлюцинации — реальность примерно для половины людей с диагнозом Альцгеймера, но с ней пока ни то ни другое не случалось. А может, и случалось. Когда она одна, нельзя понять: то, что она испытывает, происходит на самом деле или это реальность Альцгеймера. Ее дезориентацию, фантазии, галлюцинации и всю другую связанную со слабоумием фигню нельзя было выделить розовым цветом, чтобы отличать от нормальных, правильных и реальных событий. В ее положении она просто не могла отличить одно от другого. Ковер был дырой. Этот звук был звонком в дверь.

Она снова проверила «входящие». Одно новое письмо.

Привет, мам!

Как ты? Ты ходила вчера на семинар? Ты бегаешь? Мои классы, как всегда, на высоте. Сегодня у меня очередное прослушивание в коммерческий банк. Посмотрим. Как дела у папы? Он будет дома на этой неделе? Я знаю, последний месяц был трудным. Держитесь, скоро буду!

Люблю,

Лидия.

Бип, бип.

Она взяла трубку телефона.

— Алло?

Длинный гудок. Она выдвинула верхний ящик картотечного шкафа и бросила туда трубку. Трубка ударилась о металлическое дно. Она задвинула ящик.

«Стоп, это может быть мой сотовый».

— Сотовый, сотовый, сотовый, — повторяла она, чтобы не забыть цель поисков, пока бродит по дому.

Она искала повсюду, но так и не нашла. Потом сообразила, что надо заглянуть в голубую сумку, и сменила призыв.

— Голубая сумка, голубая сумка, голубая сумка.

Она нашла сумку на столе в кухне, сотовый был внутри, но отключен. Возможно, на улице кто-то открывал или закрывал машину, и это был звук отключения сигнализации. Она снова заняла позицию на диване и открыла диссертацию Дэна на двадцать шестой странице.

— Есть кто дома? — спросил мужской голос.

Элис вскинула голову и прислушалась, как будто ее звал какой-нибудь призрак.

— Элис? — позвал бестелесный голос.

— Да?

На пороге гостиной стоял Джон. Он явно чего-то ждал. Она почувствовала облегчение, но нуждалась в дополнительной информации.

— Идем. Мы ужинаем с Бобом и Сарой. И уже немного опаздываем.

Ужин. Она сразу почувствовала, что голодна. Она не помнила, ела что-нибудь в этот день или нет. Может быть, поэтому и не смогла прочитать диссертацию Дэна. Может, ей просто надо поесть. Но мысль о ресторане и разговорах за ужином забирала последние силы.

— Я не хочу идти на ужин. У меня был тяжелый день.

— У меня тоже был тяжелый день. Давай поужинаем вместе, мы прекрасно проведем вечер.

— Ты иди. Я хочу остаться дома.

— Перестань, будет весело. Мы не идем на вечеринку к Эрику. Тебе будет полезно развеяться, и, я уверен, они будут тебе рады.

«Нет, они не будут рады. Они почувствуют облегчение, если я не приду. Я — слон из сладкой розовой ваты в тесной комнате. Из-за меня все будут ощущать дискомфорт. Я превращу ужин в цирковой номер, жонглирование жалостью и вымученными улыбками, бокалами для коктейлей, вилками и ножами».

— Я не хочу идти на ужин. Извинись за меня перед ними, но я не в настроении.

Бип, бип.

Она увидела, что Джон тоже услышал этот звук, и пошла следом за ним на кухню. Он открыл микроволновую печь и достал оттуда чашку.

— Холодный как лед. Хочешь, нагрею заново?

Должно быть, она готовила чай утром, но забыла его выпить. Потом, вероятно, решила разогреть чай, поставила чашку в микроволновку и забыла ее там.

— Нет, спасибо.

— Я недолго.

Он поцеловал ее и вышел из дома один. Она еще долго стояла там, где он ее оставил, с чашкой холодного чая в руках.

Она уже направлялась в кровать, а Джон все еще не вернулся после ужина. Когда она поворачивала к лестнице, ее внимание привлек синий огонек компьютера в кабинете. Она прошла туда и, скорее по привычке, чем из любопытства, открыла «входящие».

Вот они.

Дорогая Элис!

Меня зовут Мэри Джонсон. Мне пятьдесят семь, пять лет назад мне поставили диагноз «лобно-височное слабоумие». Я живу на Норд-Шор, это не очень далеко от вас. Ваша идея просто замечательная. Я с радостью к вам приеду. Мой муж Барри привезет меня. Я не уверена, что он захочет остаться. Мы оба рано вышли на пенсию и все время вдвоем дома. Думаю, он будет рад от меня отдохнуть.

До скорой встречи,