– Дитрих вышел на связь! – выдохнул, не скрывая волнения, начальник разведотдела.

Францу от такого известия тоже изменила выдержка. Он вскочил со стула как ошпаренный. «Заговорщики» уже считали было своего агента погибшим. Столько времени прошло – и никакого сигнала! Раус уперся своими внушительными кулаками в стол и прорычал:

– Ну и? Докладывай!

– С ним все в порядке! Жив, здоров. В полном доверии у клиента, является его ближайшим соратником!

– Почему так долго не выходил на связь?

– Не было возможности. До сих пор безвыездно находился в Ленинске. И только сейчас смог сопроводить клиента в Храм, на торжество по поводу последней победы. – При этих словах Мориц зло сжал кулаки – горечь от неожиданной потери еще не прошла. – Собственно, поэтому я тебя и оторвал от дел. Он сможет оставаться у рации еще только пару часов. Мы должны за это время передать ему новые инструкции!

Хозяин кабинета кивнул:

– Ты молодец, Георг, что в свое время настоял на организации резервного радиопункта в этом их Храме. Иначе после бездарного провала нашей резидентуры Дитрих мог еще долго не выйти на связь. Но к делу! Что он еще сообщил?

– Главное – мы недооценили клиента. Он, оказывается, припрятал несколько легких двигателей внутреннего сгорания и теперь строит с их помощью аэропланы, оснащенные бомбами. Первый из них и уничтожил наш дирижабль. А он, кстати, уже построил собственный, маленький, из остатков наших. На нем они и прилетели в Храм. Дитрих докладывает, что оставшегося запаса двигателей хватит еще на пять-шесть аэропланов. Их уже строят. Для нас это будет катастрофой – мер противодействия такому оружию я даже представить пока не могу!

– Помнится, в Академии пару лет назад предлагали что-то такое построить, – почесав затылок, сообщил начальник. – Но Канцлер, как обычно, наорал на них, чтобы прекратили тратить ресурсы на дурацкие проекты. И дирижаблей, мол, вполне хватает.

– Вряд ли ученые смогут создать аэроплан достаточно оперативно. Мы слишком опаздываем за противником!

– И тем не менее такое распоряжение необходимо отдать немедленно! Но об этом потом. Главное сейчас – уничтожить вражеское производство. Дитрих может организовать соответствующую диверсию?

– Точечную, наверное, сможет. Но этот их полигон под Ленинском состоит из нескольких отдельных подземных ангаров, и взорвать их все ему наверняка не дадут. Нужна помощь.

– Хорошо, давай подумаем, как скоординировать наши с ним действия.

– По его словам, у них есть посты предупреждения о воздушном нападении, связанные со штабом телеграфными линиями. Если он сможет вывести их из строя…

– Понимаю, – на лету подхватил идею своего подчиненного Раус. – Тогда мы сможем подойти на дирижаблях внезапно. А если их аэропланы все равно успеют взлететь?

– И об этом должен позаботиться Дитрих.

– Дитрих, Дитрих… Как можно строить весь план на действиях одного агента? – недовольно покачал головой глава Службы. – А связь? Тут нужна четкая координация!

– На первом аэроплане на днях установили нашу рацию. Он сможет ею воспользоваться, но только единожды, так как машины охраняются и, нейтрализовав охранников, он раскроет себя. Значит, наши силы должны ожидать примерно на дистанции получаса лету, не дальше.

– Хорошо! – после короткого, но напряженного раздумья решился Раус. – Иди продумай план в подробностях и, не мешкая, отсылай сообщение Дитриху. А я к Канцлеру, «порадую» известием об аэропланах. Пусть хорошенько накрутит бездельников из Академии…

Они сидели передо мной, все четверо – первая группа пилотов истребителей. Будущих пилотов. Пока что каждый из них совершил шесть вылетов с инструктором. Со мной то есть. Причем довольно своеобразно. Так как учебную машину со спаренным управлением мы строить не собирались, то в первых трех полетах ученик сидел позади кресла вместо бомбовой нагрузки (пришлось пристроить там временное тряпичное сидение) и внимательно следил за моими действиями. А в последних трех мы менялись местами, и теперь уже я, скрючившись в неудобном отсеке, напряженно отслеживал движения ученика и иногда, ругаясь прямо в его ухо, дотягивался до ручки управления и исправлял допущенную курсантом ошибку.

Ну а сегодня предстояли первые самостоятельные вылеты. Не совсем самостоятельные – самолетов у нас было уже два, и я тоже поднимусь в небо на сопровождение курсанта на второй машине. Буду находиться рядом и смогу отследить его действия и, возможно, жестом указать на ошибку. Впрочем, в первом вылете, как и положено, предусматривался лишь взлет, полет по кругу и посадка, так что, надеюсь, обойдется без накладок. Эх, жаль, трофейную рацию установили только на моем истребителе! Слишком у нас мало этих приборов. Ничего, дай бог, скоро станет значительно больше!

Сразу после завтрака собрал курсантов на предполетный инструктаж. Еще раз напомнить предстоящие действия, в последний раз проверить усвоенные за предыдущую подготовку знания. Авиация не прощает халатного к себе отношения! Кстати, обычно на таких занятиях присутствуют и мои товарищи по плену, двоих из которых я клятвенно обещал включить в следующую группу курсантов (после того, как получат достаточный опыт пилотирования примитивного велокрыла). Однако сегодня с утра ко мне подошел Ощутилло и с ухмылкой доложил, что Крепыш с Вонюшей вчера наелись каких-то ягод и теперь соревнуются в беге до сортира. Так что на занятиях их можно не ожидать. Сам же Ощутилло вообще редко их посещал, так как в пилоты по возрасту уже не проходил, да и не рвался. Он больше интересовался двигателями и проводил время с техниками на стоянке, куда и сейчас направился.

Примерно на середине инструктажа в отобранную у хозяйственных служб для данной цели деревянную пристройку позади штаба Полигона ворвался запыхавшийся (с чего бы это? Тут бежать-то всего полсотни метров…) посыльный. Я недоуменно взглянул на него, желая услышать уважительную причину, по которой тот решился помешать столь важному делу. И посыльный, за пару секунд восстановив дыхание, мое желание исполнил:

– Радисты докладывают: засечен радиообмен на немецком! Где-то рядом! Расшифровать не удалось, какие-то кодовые слова…

– Черт! С передовых постов сообщений не поступало?

– Никак нет!

Теперь со всех ног побежал уже я. Радиообмен мог означать, что к городу подходит несколько вражеских дирижаблей. Или поблизости действует разведгруппа противника. Ну или, наконец, в Ленинске окопался немецкий агент с рацией. Последнее – фантастика, конечно. Но и от первых двух вариантов ничего хорошего ожидать не приходилось!

В комнате связи царило нездоровое оживление. Бойцы беспорядочно сновали туда-сюда, кто-то отдавал какие-то невнятные распоряжения насчет усиления режима охраны. Короче, обычный армейский бардак во время аврала. Я протиснулся поближе к дежурному телеграфисту:

– Вызови посты, пусть доложат обстановку!