– Н-нет вроде бы.

– И ты не спрашивала?

– Ой, нет, – сорвалась с места девочка, – сейчас спрошу!

– Стой, стой, Аленка, не надо. Не надо спрашивать ее про маму. Лучше вообще об этом не говорить.

– А почему?

– Ну представь, если бы тебе нужно было где-то жить в другом доме, не у себя, ты же, наверное, скучала бы по мне, да?

– Ну конечно. И по папе! И по бабуле!

– Ну вот. И она, может, скучает. Не надо ей напоминать.

– Угу, – с готовностью кивнула Аленка, – не буду.

– Я когда была маленькая, – мечтательно сказала Галя, – ужасно любила играть в ресторан.

– А как это? – вскинулась Аленка.

– Ну это просто. Мы с подружкой брали кукольную посудку. Клали туда настоящую еду. И потом одна как бы работает в ресторане, а другая как будто посетитель. И еще у нас там книга жалоб и предложений была. Знаешь, как интересно. Да-а, без подруги в такое не поиграешь. Или вот как у тебя, сестра – еще лучше.

– Ой, мамочка, а у нас есть настоящая еда? – вскочила Аленка.

– Ну конечно, есть. Мы что-нибудь вкусненькое подавали – сгущенку там, мед, варенье… И знаешь, все как в настоящем ресторане. В конце тебе приносят счет. Мы расплачивались нарисованными деньгами.

– А настоящими можно?

– Да как хочешь. Там же правил нет. Что сами придумаете, то и можно.

Заглянула бабушка, с тревогой посмотрела на внучку.

– Бабуль, мы сейчас будем с Аней в ресторан играть! – радостно крикнула Аленка и унеслась, возбужденная идеей.

– Ну и что ты собираешься дальше с ними делать? – хмуро поинтересовалась бабушка у дочери.

– Буду их дружить, – решительно отвечала Галя.

– А то, что ребенок только что в истерике бился, – это тебе ничего?

– Мам, ну не преувеличивай. Что ты, ей-богу, что за страсть у тебя все усложнять?

– Я усложняю? Я? Это ведь я привела в дом совершенно чужую девочку и заставляю свою дочь с ней дружить, да?

– Мама, – постаралась говорить спокойно теряющая терпение Галя, – не надо делать ситуацию еще запутаннее, чем она есть. Просто пойми: у нас у всех теперь две девочки. И обе – родные. Просто прими это, потому что тут уже поделать ничего нельзя.

– Конечно! Нельзя… Пусть этой новой девочке будет хорошо за счет нашей Алены. Пусть! Как же! Ничего нельзя поделать!

– Мама! – крикнула Галя. – Зачем ты мне добавляешь проблем? У меня и так их теперь прибавилось!

– Можно подумать, я их тебе прибавила! Это вы меня уже перед фактом поставили, когда все сами решили! Со мной не советовались… Так что кто еще кому проблемы создает.

– Мам, ну неужели ты не понимаешь, что мы не можем оставить нашу родную дочь какой-то алкоголичке, раз уж мы узнали о ее существовании! Ты бы оставила?

– Родную дочь! А Аленка! Она вам теперь не родная!

– Мама! Ты не слышишь? Не хочешь слышать? Мы ходим по кругу! Услышь меня, прошу тебя, пожалуйста: мы никогда не откажемся от Аленки! Для нее ничего не изменится, она наша девочка! Но и от Ани отказаться мы не можем! Вот ты бы отказалась?

– Не кричи на меня! – оборвала мать. – И с чего ты взяла, когда затевала и со мной не советовалась, что я в восторге буду от всего этого?

– Мам, ну не мучь меня, мне, если честно, и так тяжело.

– Ну а как ты думала, – уже спокойнее заметила мать.

– Господи, да ты хоть пожалей!

– А мне есть кого жалеть. У меня вон внучка родителям не нужна стала…

Сказав это, мать вышла из комнаты, сохраняя обиженный вид. Галя не узнавала ее. Она всегда была доброй, отзывчивой, рассудительной… Теперь Галя не понимала, как пробиться к ней, что еще сказать или сделать, чтобы та поняла, что не было другого выхода, кроме как привезти Анечку в свой дом.

Вечером, лежа в постели, Галя с тоской думала о разных неблагополучиях, в которые, как они ни старались все учесть, тем не менее погрузилась их семья. Прослезившись, она даже заскулила от накатившего чувства беспомощности.

– Ты что, Галчонок, – испугался уже почти задремавший муж. – Что такое? Ты плачешь?

Она принялась жалобно перечислять: бабушка переживает за любимую внучку – и не хочет смириться с неизбежностью… Страдает от разлуки с матерью Аня… Совсем растерялась Аленка…

– Галка, – застонал Игорь, – я идиот. Зачем я все это сделал? Зачем?!

– Ну ты что? А? Что? – встрепенувшись и гладя его по волосам, участливо спрашивала мигом собравшаяся жена. – О чем, Игорюня?

– Да я обо всем об этом… – тоскливо объяснил Игорь. – Развели меня на слабо… В бане тогда пацаны… А я и… Ведь если б не поперся потом выяснять, кто да что… с анализами этими… ну с экспертизой той, дурацкой, на отцовство – ничего бы сейчас и не было. И жили б мы как раньше, горя не знали!

Галя нахмурилась.

– Мы б горя не знали, – сказала она, – да. А Анечка? Или она тебе не дочь? Да слава богу, что ты тогда завелся, что заварил эту кашу, Игорь, пусть нам и трудно сейчас. Да это ангел, наверное, хранитель твой, ну или мой, может быть, или дочкин – он нашептал… А так бы мы и не знали, и, может, не узнали б ничего. Никогда! И наш ребенок всю жизнь бы мучился! Устраивает тебя такой вариант?

Игорь вздохнул.

– Умная ты у меня, Галка. И душа у тебя…

Он опять вздохнул. Жена ткнулась лицом в его плечо.

– А ты у меня – любозна-ательный. Ты «хочу все знать», да? Ты у меня молодец, – сказала, целуя его. – Ох, если бы не ты… Страшно подумать.

* * *

Стоя под дверью детской, бабушка с тревогой подслушивала разговор девчонок.

– …И к пианино не подходи, – наставляла Аню Аленка. – Играть ты все равно не умеешь, так что не трогай его. А то еще сломаешь, как цветок сломала.

– А можешь поиграть? – благоговея, попросила Анюта.

– А-а! – отмахнулась Аленка. – Потом! Сейчас будем в дочки-матери. Вот смотри, это будут наши дети…

По-видимому, Аленка собирала там, за дверью, кукол, что-то приговаривая, обращаясь к каждой из них.

– Я вообще-то уже не маленькая и не играю в куклы. Но в дочки-матери совсем другое дело, – объясняла она новообретенной сестре. – Это взрослая игра. Я буду мама. А ты папа. Потому что мамой ты не сможешь.

Повинуясь безотчетному чувству, бабушка открыла дверь и зашла в детскую.

– А что это вы тут затеваете? – спросила преувеличенно веселым голосом.

– В дочки-матери. Иди, бабуль, не мешай. У нас игра. Аня будет папой. А я мамой. А это наши дети.

– А ты, Анечка, любишь играть в дочки-матери? – спросила бабушка.