В доме она сложила все стопкой у лестницы. Джейк беспомощно стоял рядом с ней.

— Я…

— Помолчи, — голос у Марка был напряженный и угрожающий. Тэсс тронула его руку. Все мышцы на ней взбугрились от напряжения.

— Иди вниз, — проговорил он.

Тэсс посмотрела на мужа в упор.

— Так ты ничего не решишь.

— Я слишком долго позволял тебе мягкий подход. Вежливые разговоры тут, очевидно, не помогают.

Тэсс на мгновение замерла у лестницы в кухню. Она не знала, что делать. Потом повернулась к Джейку.

— Иди, мама, — сказал он очень четко.

Удара она не слышала. Но слышала, как Джейк побежал к себе в комнату, а Марк пошел за ним. Потом дверь хлопнула, и воцарилась тишина.

Тэсс сидела за кухонным столом. Она ощущала себя так, будто ей только что сказали о неожиданной смерти кого-то из близких. Было такое же ощущение потери, отчаяния, неспособности понять, что жизнь продолжалась. Она чувствовала себя застывшей точкой безумия среди океана бессмысленной нормальности. Она его подвела. Марк его подвел. Должно быть, он звал их, был в отчаянии, раз пошел на такое. Тэсс отказывалась поверить, что он плохой. Он не был плохим. Она знала его, она его родила, видела его ребенком, счастливым ребенком. Непослушным, но таким забавным, умным, ярким и сообразительным. И теперь все это обещание прекрасного будущего каким-то образом превратилось в Джейка, который хотел бунтовать и причинить им боль. Почему? Наверняка виноваты были они.

Прошли, казалось, часы, и, наконец, она услышала шаги Марка. Тэсс встала, когда он вошел в кухню. Лицо у него было белое, как бумага. Он сел у стола. Потом опустил голову, зарывшись лицом в ладони. Тэсс подошла к нему и осторожно положила руки на плечи. Наклонившись вперед, она прислонилась щекой к его волосам.

— Я его ударил, — сказал Марк тихо. — Я поклялся, что никогда больше не буду этого делать, и все равно сделал.

— Где он?

— У себя. Оставь его. Мы поговорили немножко. Я сказал, что он должен понять, почему мне пришлось это сделать, и как сильно он нас всех подвел. Ты же понимаешь, почему я не мог поступить иначе, правда?

Тэсс почувствовала, как слова вот-вот сорвутся у нее с языка. Она собиралась сказать «Да, понимаю», и успокоить его. Потом подумала: «Но я же в это не верю. Я считаю, что самое худшее, что ты мог сделать, это ударить и оттолкнуть от тех, кто его любит. Его только что оттолкнула школа, а теперь ты сделал то, что оттолкнет Джейка и от нас тоже». Она помедлила и отодвинулась.

— Я пойду к нему.

— Оставь его, — сказал Марк.

— Нет.

— Тэсс, ради бога, не делай глупостей. Ты только все испортишь.

— Я сама решу, что делать.

Джейк сидел на постели. В руках у него был старый мишка, который каждую ночь спал с ним в колыбели, когда он был маленький, и вместе с ним переехал в его первую настоящую кровать. Теперь этот мишка обычно сидел на заставленном подоконнике в школьном галстуке и бейсболке. Она уже давно его не видела. Джейк прижимал игрушку к груди и смотрел в никуда, слегка покачиваясь из стороны в сторону. Он даже не поднял голову, когда Тэсс вошла в комнату. На щеке у него был яркий красный отпечаток.

Тэсс осторожно села рядом с ним.

— Я думала, ты его потерял.

Джейк посмотрел на медведя.

— Не-а, — ответил он.

— Олли скоро придет. Что ты ему скажешь?

Он поднял голову.

— А мне наплевать.

— Нам надо будет ему сказать.

— Он и так узнает.

— Почему, Джейк, почему? Ты же знаешь, как опасны наркотики, мы достаточно часто об этом говорили. Ты сам утверждал, что наркотики для неудачников. Тебе не нужны деньги. У тебя здесь есть все, что надо. Зачем ты это сделал, ради развлечения? Ты так ненавидишь школу? Ну, пожалуйста, Джейк, пожалуйста, я должна понять.

— Понять, чтобы все можно было разложить по полочкам, и вы с папой можете вернуться к нормальной жизни, и все пойдет как раньше?

— Ну, наверное. А что в этом плохого?

— Никто меня не слушает! Никому нет дела до того, что я чувствую, и мне всегда дают понять, что я плохой, непослушный, все делаю не так по сравнению с безупречным Олли и очаровательной Хэтти. Ты хоть представляешь себе, каково это, расти изгоем? Я знаю, я просто знаю, что вы с папой любите их куда больше меня. Так какая, черт побери, разница, что будет со мной!? Я не такой умный, как Олли, я никогда не заставлю тебя мною гордиться, ведь так? Тогда я возьму и испоганю себе жизнь, чтобы хоть повеселиться. Я рад, что они меня поймали, мам, я этого хотел, чтобы только посмотреть на их глупые рожи. Я ненавижу эту школу. Я ненавижу учителей с их самодовольными усмешками и снобизмом, и все эти разглагольствования: конечно, ты поступишь в университет, конечно, ты найдешь хорошую работу и устроишься в Сити или где еще, и женишься на какой-нибудь благовоспитанной зануде, и заведешь два целых четыре десятых ребенка. И все это будет такое же дерьмо, как у вас с папой. Я этого не хочу, мама! Я хочу чего-то другого. Я чувствую, — он сильно ударил себя кулаком в грудь, — что я другой. Я отличаюсь от всех на свете. Я отличаюсь от всех остальных в семье, и мне здесь не место. Вы меня не хотите, никогда не хотели!

Он остановился, тяжело дыша, и повернулся к ней спиной.

О господи, подумала она, неужели он и правда так чувствует? Боже мой, что же мы наделали! Она положила руку ему на плечо.

— Ты не можешь так думать, — сказала она ласково. — Ты же наш первенец. Конечно, я всех вас люблю, но ты особенный. Я тебя больше всех знаю, и лучше всех. Это не ты, Джейк. Я не могу поверить, что ты и правда так чувствуешь. Может, с остальными двумя полегче, — Джейк фыркнул, — но это не значит, что мы любим тебя меньше. Мы думали, что это подростковые проблемы. Я и не знала, что ты так думаешь. Как я могу это исправить? — Я мать, подумала она. Я должна быть в состоянии все исправить, но я не знаю как.

— Не в тебе дело, — сказал Джейк. — В папе.

— Что?

— У папы нет для меня времени. Он раньше водил меня на футбол и регби, а теперь для него существует только Олли и его крикет. Раньше мы смотрели вместе телевизор. Теперь ему некогда. Он всегда слишком занят, или его вообще нет. Когда он на меня смотрит, то ясно, что он меня ненавидит. Я только все всем порчу. Это бессмысленно. Я каждый день боюсь просыпаться и боюсь засыпать. Ты не представляешь себе, что мне снится, мама. Наверное, я больной. Я слышу, как вы с папой кричите друг на друга, и я знаю, что это из-за меня. Папа хочет, чтобы я убрался.

— Мы не о тебе ссоримся. Дело совсем не в этом. Папа тебя очень любит.

Джейк молчал.

— Мы все в этом году были заняты, ты же знаешь.

— Не только в этом году. Это много лет так. Я больше не могу здесь жить.