Никогда в жизни Девон не видел такой красивой груди. Он догадывался, что у Кэт должна быть высокая и полная грудь, но представшее его глазам зрелище превосходило самые смелые ожидания.

Ему нестерпимо захотелось увидеть ее грудь обнаженной, взять ее в ладони, прижаться к ней губами…

– Нам нужно поговорить, – хрипло проговорил он, и в его голосе прозвучали неожиданно для него самого резкие нотки.

Она покраснела и, почти выхватив плед у него из рук, завернулась в него.

– Говорите, – кратко сказала она.

Девон вытер мокрую шею, стянул с себя промокший сюртук и ослабил галстук.

– Давай сядем.

Оглядев полуразвалившуюся постройку, он нашел стул со сломанным сиденьем и ведро, которое можно было перевернуть вверх дном и использовать в качестве табурета. Девон поставил стул у самой сухой стены и положил доску поверх сломанного сиденья. Потом перевернул ведро и установил как табурет рядом со стулом.

– Прошу вас, миледи.

Кэт села на краешек стула, выпрямив спину. Не то из-за волнения, не то из-за убранных от лица мокрых волос ее глаза казались необычно большими.

– Итак, – начал он, сидя на перевернутом ведре и проводя рукой по волосам, – никогда еще я не попадал в такое неловкое положение. Впрочем, мне никогда не приходилось выяснять отношения с женщиной…

– Никогда? – удивленно переспросила Кэт.

– Никогда, – подтвердил Девон. – Все случалось само собой, по взаимному молчаливому согласию.

На самом деле большинству женщин, с которыми у него были романтические отношения, вовсе не нужны были разговоры. Им нужны были драгоценности, восхищение, его внимание; при этом они не переставали надеяться, что рано или поздно он падет жертвой их чар, а потом, глядишь, и женится…

Разумеется, такого не происходило никогда. Чем больше от него хотели, тем меньше он был готов дать.

Кэт была другой. Она ничего не просила и не ждала от него, как это обычно делали его предыдущие пассии. И от этого ему хотелось сделать для нее все, чего бы только она могла пожелать.

Для него это было совершенно новое и непонятное чувство. Вдобавок к этому он решил говорить только правду, чего бы это ему ни стоило. Впервые в жизни он наслаждался отношениями, основанными только на правде, и ему не нужно было говорить банальности и пустые комплименты. Кэт тоже не хотела выслушивать лживые обещания и клятвы в вечной любви. Он знал, что Кэт не захочет ничего, кроме правды, как бы тяжело ни было ее порой говорить.

Взглянув на нее, он заметил, что она тщательно закуталась в плед по самый подбородок.

– Кэт, я не умею хорошо говорить… Я человек действия. Но для тебя я постараюсь.

Она молча кивнула, и ее глаза блеснули в полутьме. Он придвинул ведро вплотную к стулу и, обняв ее, прижал к себе.

Кэт напряглась всем телом.

– Тебе холодно. Позволь мне хотя бы согреть тебя, – сказал Девон.

Она немного успокоилась, бросая на него украдкой взгляды из-под влажных длинных ресниц.

– Ну, если вы обещаете ничего больше не делать… – тихо проговорила она.

– Только с вашего разрешения.

Так они и сидели, слушая дождь и понемногу согреваясь. Девон прижался щекой к ее волосам, вдыхая едва уловимый аромат лаванды. Этот запах теперь всегда ассоциировался у него с Кэт. Легкий и прелестный, он был похож на нее.

Кэт вздохнула и слегка потерлась плечом о его грудь, и тело Девона отреагировало незамедлительно. Напряжение, возникшее между ними еще во время ленча, нарастало с каждой минутой. Чем дольше они сидели в обнимку, тем интенсивнее становилось влечение.

Осторожно взяв прядь ее влажных волос, он прижал их к губам, и они обвились вокруг его пальцев.

– Я нравлюсь вашим волосам по крайней мере…

Она взглянула на него и озорно улыбнулась:

– Я никогда не говорила, что вы мне не нравитесь.

– Да, но и не говорили, что я вам нравлюсь. Я считаю это плохим знаком.

Кэт повернулась к нему и, к его удивлению, нежно провела губами по его щеке. Это было вполне невинное прикосновение, чего нельзя было сказать о его реакции. Он едва не задохнулся от мгновенного возбуждения.

– Если вы не хотите, чтобы я прикасался к вам, придется обойтись без подобных жестов…

– Это был всего лишь поцелуй в шеку, – недоуменно проговорила она.

– Любой ваш поцелуй тут же сводит меня с ума, и мне хочется схватить вас в охапку и насладиться вами.

На мгновение в ее глазах вспыхнуло пламя страсти, но она тут же опустила ресницы, чтобы скрыть это.

– Вы поставили меня в тупик, – тихо сказала она.

– Да?

– Если я соглашусь на более… тесные отношения, где гарантии того, что мне не будет больно, когда мы расстанемся? – вздохнула она. – Доводы моего разума и тела противоречат друг другу.

Он прижал прядь ее волос к губам, наслаждаясь шелковистым прикосновением.

– Порой доводы тела проще и правдивее, – пробормотал он.

– Порой то, что кажется честным ответом, на поверку оказывается бездумной реакцией, возможной в целом ряде случаев и в самых разных обстоятельствах. Например, то, как вы отпрянете от пролетающей слишком близко пчелы, или же вздрогнете от упавшего рядом с вашей ногой горячего уголька из камина, или…

– Тебе никто не говорил, что ты слишком много думаешь?

– Нет. – Она склонила голову набок.

– Значит, они это делали из вежливости.

Ее губы тронула легкая улыбка, которую она тут же прогнала.

– Мне кажется, думать слишком много просто невозможно, – ответила она.

– Да? Тогда предлагаю проверить на практике это смелое утверждение.

– На какой еще практике? – насторожилась она.

– Давай попробуем поцеловаться в тот момент, когда ты будешь думать. – Он придвинулся к ее щеке вплотную и прошептал: – А потом поцелуемся, когда ты не будешь занята мыслями.

Ее нежно-кремовые щеки покрылись ярким румянцем. Он медленно провел пальцами по ее щеке.

– Иногда мысли мешают нам полностью отдаться переживанию того или иного момента. Они могут блокировать чувства, эмоции и даже наслаждение.

– Мысли?

– Вот именно, мысли.

– Тогда непонятно, зачем люди вообще думают, – немного язвительно проговорила она, взмахнув ресницами.

Он улыбнулся. Если бы он только слушал ее слова, то уже бросил бы затею с соблазнением. Однако, отвергая его льстивые речи, она не оставалась равнодушной к нему на физическом уровне. Он должен доказать ей, что они рождены, чтобы быть вместе. Разумеется, не навсегда, а в данный момент.