— Сядь, я сказал, — отец давит мне на плечо и я опять оказываюсь в кресле.

Потом отходит от меня и садится в кресло напротив.

— Значит так, — говорит, сложив руки и опустив на них голову. — Если ты приблизишься к ней хоть на метр, сразу же полетишь домой. Там уже Шейназ заждалась.

Я морщусь и это не остается незамеченным отцом.

— Да, поедешь домой, — повторяет он жестко. — Я бы давно тебя отправил. Но ты мне здесь пока нужен. Ты должен кресло генерального занять. Понял? Должен!

Я не смотрю на него, но знаю, что брови сейчас у него сведены и скулы двигаются от злости. Так всегда, когда отец недоволен.

— Но клянусь! — продолжает он. — Одно неверное движение — и все! Ты здесь больше не появишься. Никаких девок. Никаких дорогих тачек. Только Шейназ. Понял?

Молчу. Мне не нравится это все. Меня загнали в угол. Не оставили выбора.

— Не слышу! — голос отца срывается на крик. — Ты меня понял?

— Понял, — бурчу под нос.

В любом случае сейчас мне нужно время, чтобы все обдумать. Понять, как действовать дальше.

— Вот так, — спокойнее говорит отец. — Антон выбыл из борьбы, сын. Теперь твой ход. Займешь кресло генерального и делай что хочешь.

— С ней все в порядке? — меня сейчас интересует совершенно другое. — Где она?

Отец сокрушенно качает головой.

— Да что с тобой такое?

— Скажи мне! — хмурюсь я. — Что с ней?

— Да нормально с ней все, — усмехается он. — Если можно так сказать про ту ситуацию, в которой она оказалась. Но, если бы я не остановил, думаю, бросилась бы.

Замолкает.

— Слушай, сын, — опять слышу его голос. — В ней было столько отчаяния. И взгляд такой безжизненный. Мне доводилось такое видеть в своей жизни. Это ты привык жить без проблем. И, похоже, в этом моя вина. Вы подвели ее к черте.

— Где она? Отец?

— Дома. Где же еще. Я отвез. Обещала больше даже не думать об этом.

— Я должен ее увидеть! — произношу решительно. — Должен!

— Нет! — жестко говорит отец. — Нет, Арман! Один шаг в ее сторону — и ты летишь домой. Все. Я все сказал.

Со злостью выдыхаю.

— Сосредоточься на работе, — говорит отец, вставая и направляясь к выходу.

— Но как она? Как я узнаю? Вдруг… — не договариваю.

— Вот это я и узнаю. Как она, — спокойно отвечает он. — Съезжу узнаю, как она и что вообще в ней такого, что тебя так ведет от нее. Самому интересно.

Смотрю на него исподлобья.

— Зачем это тебе? — цежу сквозь зубы.

— Понять хочу. Найти причину. Я так привык.

Подходит к двери.

— Все. Работай давай. И помни о моем предупреждении.

Поворачивается и уходит.

Я беру карандаш и ломаю его пополам. Отбрасываю в сторону.

Мой Лисенок. Я ведь не смогу не видеть ее. Но отец… Я знаю, когда он серьезен. И сейчас именно тот момент.

Но должен быть выход. Должен. Она моя. Только моя. И я не откажусь от нее.

— Мама! Мамочка! — бросаюсь на шею маме, как только захожу домой. — Прости меня, мама! Прости!

Слезы сами катятся по щекам.

— Что случилось, Лиза? Что такое? — обеспокоенно спрашивает мама. — Что с тобой?

Я напугала ее. Надо успокоиться. Ей нельзя знать о том, что случилось только что.

Как стыдно. Как я могла? Мама… Она же не пережила бы этого… Я плохая дочь. Я совсем не думаю о ней.

Просто молча обнимаю ее и целую.

— Все в порядке, мам, — стираю слезы. — Все в порядке. Я просто в такси вздремнула и мне приснился кошмар. Просто сон. Прости, что напугала тебя.

— Нет, Лиза, расскажи мне, — настаивает мама. — Я чувствую, что что-то не так. Это Антон, да? Из-за него? Почему он так долго не появляется у нас? У вас с ним все? Ты поэтому плачешь?

— Мам, я пойду отдохну? — прошу с мольбой в голосе. — Мы с тобой обязательно поговорим. Потом. Обязательно.

Целую ее в щеку и иду в свою комнату.

Ложусь в кровать прямо в одежде. Заворачиваюсь в одеяло. И сразу же вырубаюсь. Просто падаю в пустоту. И это сейчас как спасение. Ни одной мысли. Ни одного сна. Только темнота и тишина.

Утром просыпаюсь, уже когда лучи солнца пробиваются сквозь шторы. Хватаю телефон. Начало десятого. Я опоздала на работу. Но сразу же вспоминаются слова господина Дженаба, что на работу пока мне ходить не надо.

Наверное, будут готовить мое увольнение.

Пусть так.

Так даже лучше.

Раз я сама не решаюсь сделать это.

Выхожу из комнаты. Мама уже ушла на работу.

Иду в душ и испытываю облегчение от капель воды, смывающих с меня следы вчерашнего дня. Просто стою под душем. Долго. Очень долго. Но мне так хорошо, что выходить не хочется.

Наконец, выхожу, кутаясь в махровый халат. Есть не хочется. Иду на кухню только для того, чтобы выпить воды.

Но тут звонок в дверь.

Я никого не жду. И почему-то первая мысль, что это опять Арман. И мне страшно. Не шевелюсь. Сижу тихо. Пусть там думают, что дома никого.

Но звонок повторяется. Кто-то настойчиво звонит раз за разом.

Нет. Я не открою.

Потом тишина. И я выдыхаю. Ушел.

Но нет. Слышу скрежет в двери. Кто-то ломает дверь?! Вдруг это воры?

Подбегаю к ней.

— Эй! — кричу. — Я сейчас полицию вызову.

Там все затихает и потом знакомый уже голос:

— Елизавета, открой. Это господин Дженаб. Нам надо поговорить.

Радоваться или нет, что это не Арман, а его отец?

Стою какое-то мгновение, раздумывая, что делать. Если я не открою, они взломают дверь. Вызвать полицию? Но господин Дженаб не сделал мне ничего плохого.

— Елизавета, — как будто подталкивает меня к принятию решения, — я не причиню тебе вреда. Но нам надо поговорить.

— Подождите, — говорю я. — Мне надо переодеться.

Иду в комнату, снимаю халат и переодеваюсь.

Возвращаюсь к двери. И открываю ее.

За ней и правда стоит господин Дженаб. С ним двое, по-видимому, охранников.

Он делает им знак и они остаются снаружи, а он сам заходит в квартиру.

— Мы не хотели ломать дверь, но ты не открывала и я подумал, что ты опять решила…

— Нет, — обрываю я его. — Проходите.