Мы идем на кухню.

Я встаю у окна, кутаясь в теплый свитер и пряча половину лица в высокое горло.

Господин Дженаб встает в дверях.

Так необычно видеть его у себя в квартире. До этого я встречалась с ним всего несколько раз. И на нем всегда была маска каменного безразличия. Сейчас ее нет.

— Мы можем поговорить? — строго спрашивает он.

— Да.

— Как самочувствие? — уточняет.

— Все хорошо. Спасибо, — я пока не понимаю, как вести себя с ним.

— Тогда поехали, — и, не дожидаясь моего ответа, он разворачивается.

— Куда? — не понимаю я.

— Туда, где мы сможем нормально говорить, — он оборачивается и строго смотрит на меня. — Здесь это невозможно. Ты боишься. Мы одни. Поехали туда, где твой страх пройдет.

Стоит и ждет моих действий. Я медлю. Да, я боюсь. Но он прав во всем.

Во-первых, нам действительно надо поговорить.

А, во-вторых, лучше на нейтральной территории.

Поэтому, пораздумав, иду за ним.

Мы приезжаем в какой-то ресторан. При этом всю дорогу едем молча.

В ресторане нас ведут к столику в самом углу. Мы садимся и, не спрашивая меня, господин Дженаб заказывает кофе.

— Елизавета, — он называет меня только по полному имени, — для начала давай решим, что ты больше не пытаешься повторить то, что хотела сделать вчера.

Я съеживаюсь и молчу.

— Так? — спрашивает он, прожигая меня своим пристальным взглядом.

— Да, — отвечаю я. — Я же сказала Вам вчера.

— Ясно, — сухо говорит он и молчит, ожидая, пока официант расставит на столе заказ и уйдет.

Отпивает кофе. Я не притрагиваюсь к чашке. Все, что сейчас происходит, кажется мне чем-то нереальным.

— Неужели ты не почувствовала неладное, еще встречаясь с Антоном? — неожиданно спрашивает он.

Меня пугает и настораживает такая откровенность.

— Он же использовал тебя, — продолжает он. — В своих целях использовал. А как стала не нужна, просто передал моему сыну. А ты согласилась. Почему? Поясни. Где были твои мозги? Твоя гордость?

Опускаю взгляд и пытаюсь спрятаться и от его взгляда, и от его вопросов.

Почему всем все так очевидно? Всем, кроме меня.

— Откуда Вы знаете? — спрашиваю спустя мгновение.

— Я все про всех знаю. Это моя компания. И я должен все знать. Я жду ответа. Почему?

— Не знаю, — пожимаю плечами. — Наверное, потому что я любила его.

Мне надоело прятаться и скрываться. Может, действительно, лучше и проще рассказать все. Тем более, что он, наверняка, все знает. Может, так станет легче?

Господин Дженаб смотрит на меня исподлобья.

— Любила? — переспрашивает. — Так сильно? Ради любви была готова на такие жертвы?

Шмыгаю носом. Чувствую, как слезы подступают к глазам. Но нет. Не надо плакать. Не здесь и не сейчас. Потом. Дома.

— Возьми, — господин Дженаб протягивает мне платок. — Плачь, если хочется. Это нормально для женщины. Лучше плачь.

Беру платок.

— Спасибо, господин Дженаб…

Он обрывает меня:

— А мой сын?

И я опять съеживаюсь.

— С ним что? Его ты тоже любила?

Мотаю головой.

— А спала с ним зачем? Зачем терпела?

Все. Больше сдерживаться не могу. Дорожки слез стекают по щекам. Вытираю их переданным платком.

— У меня выбора не было, — говорю, немного успокоившись.

— Что это значит?

Но мне не хочется рассказывать ему о наркотиках. О кредите. Арман, все-таки, его сын.

Поэтому молчу.

— Не хочешь рассказывать? — он читает мои мысли. — Можешь не говорить. Я все равно узнаю.

Опять молча пьет свой кофе. Моя чашка так и стоит нетронутой.

— А сейчас кого любишь? Из них, — спрашивает, опять пристально глядя мне в глаза.

Опускаю взгляд.

— Правильно, — не дожидается ответа. — Ни один из них не достоин любви. Мальчишки. Они еще не наигрались.

Смотрит в телефон. С кем-то переписывается. Я молчу сижу и жду. Не поднимая взгляда.

Он заканчивает с телефоном и опять смотрит на меня.

— Встретишь еще достойного. Забудешь про них. Все совершают ошибки. А ты еще молода.

Он говорит это все, не сводя с меня взгляда.

И опять тишина. Я так и сижу, вжавшись в плечи и натянув рукава свитера до пальцев. Как будто этот свитер сейчас мое единственное спасение. Моя защита.

— И у меня для тебя есть предложение, — говорит господин Дженаб спустя несколько минут. — Только не отвечай сразу. Я дам тебе время подумать. И в это время не ходи на работу. Оформишь отпуск себе. Я дам указание в отдел по работе с персоналом. Считай, что я даю тебе время на принятие правильного решения.

— Но какого? — не выдерживаю я.

А он, наоборот, тянет. Отпивает кофе, глядя на меня исподлобья. Ставит чашку и вытирает губы. И все это проделывает очень и очень медленно.

Потом поворачивается и смотрит в окно.

— Тебя здесь ничего не держит, — не спрашивает, а говорит утвердительно. — И в офисе после случившегося лучше не появляться. То, что знают двое, станет известно и остальным.

Молча слушаю и какое-то паническое чувство страха заполняет меня.

— Я предлагаю тебе перевод. По работе, — он замолкает и переводит взгляд с окна на меня. — В Оман. В представительство компании в моей стране.

Я вздрагиваю и распахиваю рот, чтобы отказаться, но он выставляет руку вперед, предлагая мне замолчать.

— Не торопись, — говорит все также спокойно. — Это не навсегда. На год. Всего лишь год. Зато потом…

Смотрит и улыбается.

— После этого года ты сможешь перевестись работать в наш офис в Великобритании.

Теперь уже я замолкаю сама.

— Все просто, — он видит мое замешательство. — Отрабатываешь год в представительстве в Омане. Переводишься в английский офис и работаешь там, пока не захочешь уволиться. Не видишь ни Антона, ни Армана. Они оба остаются в Москве.

— А мама? — первое, что приходит мне в голову.

— Что мама? Возьмешь ее с собой, — просто говорит он. — Или оставишь здесь и будешь помогать деньгами.

После этой фразы опять повисает долгая пауза. Я не могу сосредоточиться на мыслях. Слишком все неожиданно. И как-то… странно.