Найджел сглотнул, судорожно пытаясь постичь, как так вышло, что все долговые расписки, выданные им за столами игровых клубов Мейфэра, оказались в руках у этого человека.

– Как… каким образом они к вам попали? – выдавил он из себя.

Незнакомец улыбнулся и положил расписки на стол.

– Пусть это вас не тревожит, мистер Дагенем. Давайте лучше заострим внимание на том, как вы намерены расплачиваться.

Найджел огляделся вокруг. Кроме двери позади, по обеим сторонам которой стояли те двое, другого выхода из помещения, по-видимому, не было. Как не было и окон – лишь лампа на столе отбрасывала неровный свет.

– Какое вам до этого дело? – возмутился Найджел, черпая силы в отчаянии. – Я понимаю, долги, сделанные мной в этих заведениях, вас могут интересовать, но другие… – Он сделал отстраняющий жест рукой, который, как он надеялся, выглядел беззаботно. – Те до вас не касаются.

Незнакомец, по-видимому, немного опечалился.

– Что ж, должен вам сообщить, мистер Дагенем, что вы ошибаетесь. Я выкупил эти долги чести. – Он поднял в руке бумаги и взмахнул ими жестом, весьма похожим на жест Найджела. – И теперь я ваш кредитор. И я вас спрашиваю еще раз: как вы намерены платить по долгам, сэр?

Найджел облизнул губы. Во всем этом не было никакого смысла. Он играл во всех светских клубах. В «Уайтсе», в «Уатье» и в «Бруксе». Его расписки получали только знатные персоны. Как же тогда эти расписки перекочевали в игорный дом «Пикеринг-Плейс» в руки человека, который определенно джентльменом не являлся?

– Ничего не понимаю, – проговорил он. – Отдайте мне мои расписки.

Незнакомец спрятал их в ящик стола.

– Не могу, сэр. Они мои. – Он блеснул улыбкой. – Вам бы радоваться, сэр. Ведь я оплатил все ваши долги чести, как, между прочим, и ваш долг «Хэвант и Грин». Ваша репутация спасена… но только не здесь.

Найджел силился осознать тот факт, что все его долги оплачены. Так вот почему за день до этого, отважившись появиться в «Уайтсе», он не был подвергнут остракизму, чего так страшился.

– Зачем? – удивился он. – Зачем вам понадобилось выплачивать мои долги?

– А вот это вам объяснит другой человек, сэр. – Снова блеснув улыбкой, незнакомец повернул ключик в ящике, куда положил долговые расписки Найджела. – Извольте подождать здесь, он сейчас к вам выйдет.

Гарри спешился и передал поводья Эрику.

– Отведи лошадь домой, я вернусь пешком, – распорядился он, прежде чем взойти по ступеням к парадному входу дома на Кавендиш-сквер. Он стукнул кольцом в дверь и отступил в ожидании. Ему всегда было интересно, кто выйдет открывать – одна из молодых дам или неразговорчивый и угрюмый Морком?

Затянувшееся ожидание на пороге подсказывало, что отворит слуга. Нелл с подругами, как правило, оказывались не в пример более расторопными. Дверь заскрипела, и предположения Гарри подтвердились: в приоткрытую щель двери в него вперились глаза Моркома.

– Чего надо? – вопросил он.

– Дома ли леди Дагенем, Морком? – осведомился Гарри и, толкнув дверь, прошел внутрь мимо слуги. Войдя, он снял шляпу и бросил ее на скамейку.

– Дома, наверное, – ответил Морком. – Не видел, чтоб она выходила.

– Тогда, быть может, вы ей доложите обо мне? – предложил Гарри с добродушной улыбкой, снимая плащ. – Виконт Бонем, Морком, – деликатно напомнил он, когда слуга замер в нерешительности, тупо на него уставившись.

– А, ну да, – кивнул Морком. – Дамы на кухне, – сказал он и, оставив Гарри стоять в холле, потащился, шаркая ногами, в преисподнюю дома.

Гарри покорно покачал головой и стал озираться по сторонам, подмечая глянец, натертые полы и блеск люстры. На Кавендиш-сквер произошли разительные перемены. Гарри заглянул в гостиную и одобрительно кивнул. Он собрался уж было исследовать столовую в дальнем конце холла, но услышал шаги той, которую ждал.

Корнелия возникла из темноты коридора за лестницей, ведущей в кухню. Прежде чем выйти на свет в холл, она задержалась на минуту, собираясь с духом. Затем шагнула Гарри навстречу, протягивая руку.

– Лорд Бонем, вот уж несколько дней как мы лишены вашего общества. – И голос ее, и улыбка были по-светски учтивы, но глаза говорили о многом.

– Мэм. – Гарри поцеловал ей руку, на миг встретившись с ней взглядом. – Я отсутствовал не по своей воле.

– Ой ли? – Корнелия склонила голову набок и с насмешливой улыбкой посмотрела на него. Гарри – в серо-бежевых брюках из оленьей кожи для верховой езды и темно-зеленом сюртуке, – как всегда, являл собой образец сдержанной элегантности. – Дела, сэр?

– Увы, – подтвердил он, все еще не выпуская ее руки. Почувствовав, как подрагивают ее пальцы, Гарри крепче сжал их. – Досадные, но неизбежные.

– Понимаю. Как странно, милорд. Большинству светских джентльменов удается избегать неизбежных дел.

Губы Гарри тронула улыбка.

– Что внушает вам мысль, что я принадлежу к этой категории праздных людей, миледи?

– Простите меня, я сказала глупость, – ответила Корнелия, на скулах которой заалел румянец. – Я имела возможность убедиться в обратном.

– Надо думать, – важно проговорил Гарри. – Вы получили список имен, которые я вам прислал?

– Да, и мы вам очень признательны, – ответила Корнелия, высвобождая наконец руку. – Пройдемте в гостиную. Позвольте предложить вам бокал хереса.

– Благодарю вас. – Гарри проследовал за Корнелией в бедноватую приватную обстановку гостиной. Сгустившееся вокруг них напряжение казалось осязаемым, и оттого что они притворялись, будто ничего особенного не происходит, какие-то дьявольские токи, пробегавшие от одного к другому, распаляли их еще больше. – А где же леди Фарнем и леди Ливия?

– Лив выгуливает собак, а Элли готовит для Фрэнни молочное желе, – ответила Корнелия, разливая херес. Упоминание о простых, обыденных вещах вернуло их с небес на землю, хотя висевшего в воздухе напряжения ничуть не ослабило. Корнелия передала Гарри бокал и поднесла к губам свой.

– Что с вашими туалетами? – поинтересовался Гарри. На Корнелии было одно из ее старых, простых платьев, волосы тяжелым пучком лежали на шее, и, глядя на нее, никто бы не сказал, что ее интересуют наряды.

Корнелия с внезапной остротой осознала, как плохо она одета.

– О, с этим все в порядке, – беспечно отозвалась она. – Видя нас сейчас, трудно поверить, что у каждой из нас теперь есть великолепные туалеты. Мы только ждем случая нарядиться и предстать перед лондонским обществом во всей красе.

Гарри коротко рассмеялся. Его тянуло прикоснуться к ней, привлечь к себе, вновь почувствовать под своими ладонями ее тело, все его изгибы и отметины. Он слышал запах Корнелии – аромат лаванды и розовой воды, к которым примешивался едва уловимый запах женского возбуждения.