Те же светлые волосы. Две косички, в одну из них вплетена ленточка.

Лицо стало взрослее.

Она не находит того, кого искала. Хмурится… Как тогда, в день своего отъезда. И скрывается внутри.

Автобус трогается с места и проезжает мимо меня.

Достаю из кармана ленточку, разглаживаю.

Значит, ты все-таки не мираж. Не фантазия. Не сказка, выдуманная мной в детстве. Ты действительно существуешь, Пряничная девочка.

* * *

Каждый день я хожу к ребятам на баржу. Мы сидим там, или ходим гулять по Большой Свалке, или лазаем по территории комбината.

Я быстро привыкаю к моей новой компании и усваиваю местные правила. Теперь я знаю и про перебежчиков, которых мы должны ловить, и про Заводских – ребят из этого района, которые пытаются выгнать нас с баржи; знаю я и про экспатов за забором, которых надо ненавидеть: их пацаны называют мокрицами, в рифму с фрицами. Никто не любит мокриц: наши ребята постоянно рассказывают о том, как классно чужаки живут там, за чертой, и что было бы здорово их обокрасть…

Я не до конца понимаю причину такой ненависти, но мне все равно. Мне даже и повода особого не нужно, чтобы кого-то ненавидеть.

А еще я знаю про Водяную Крысу – предателя, которого мы должны ненавидеть сильнее мокриц, ведь раньше он был лучшим другом Архипа, а потом предал его и стал перебежчиком. У него какое-то смешное прозвище. Крот? Суслик? Вспомнил! Бобер.

«Мокрицы» и «фантомы» – два новых слова, которые я выучил в нашей компании.

Разговоры о фантомах я слышу постоянно. Никто никогда их не видел, поэтому сложно объяснить, кто они такие. Кто-то говорил, что на шахтах они самые важные, хозяева. Они редко появляются. Приезжают на больших блестящих машинах. Они живут в охраняемых поселках далеко от Чертоги. Я этому не верю. Шахты – тухлое дело, никто не может зарабатывать с них столько, чтобы жить хорошо. Так что для меня фантомы – это все враки.

Каждый член команды проходит посвящение, я пока не проходил, но Архип сказал, что скоро придумает мне задание. Немного страшно – я ничего не знаю про посвящение и не знаю, справлюсь ли…

* * *

Папу привозят домой. Он очень слабый: ходит с трудом, ноги и руки его не слушаются.

Глеб уходит из школы. Все учителя рыдают… Для них это трагедия.

Теперь Глеб – настоящий шахтер. Ему выдали спецодежду, каску, шахтерский жетон и светильник. Печальное зрелище…

У него самая низшая должность, с такой работы начинается карьера любого шахтера. Глеб откатывает вагонетки, ведет учет спуска и подъема породы, очищает вагонетки, смазывает соединительные механизмы, убирает подземные помещения, выполняет много других подсобных работ под землей. Это тяжелый труд, но платят за него очень мало.

Родители и брат говорят, что через год-два я тоже смогу пойти работать на шахту. Помогать семье. Но я не собираюсь. Я лучше что-нибудь украду и продам и куплю на эти деньги хлеб, чем пойду в шахты.

Глеба я вижу дома редко, в основном мы с ним проводим время вместе за всякими делами: когда перестает работать водопровод и нужно идти к колодцу за водой, когда отправляемся в лес, чтобы наколоть дрова для печки – подготовиться к зиме. Еще когда идем в наш универсальный магазин – он одновременно является и продуктовым ларьком, и почтой, и забегаловкой, и даже парикмахерской, – чтобы купить свечи и керосин для ламп. Брат теперь редко разговаривает со мной, все думает о чем-то. Я вижу, как он с каждым днем все больше превращается в старика. Глаза – две перегоревшие лампочки.

Когда мы идем с Глебом по улице, я часто смотрю вверх и разглядываю проплывающих в небе китов. И всегда среди китов-облаков я нахожу чистый участок синего неба, где должен парить кит Глеба. Но теперь этот участок всегда будет чистым. Пустым. А кит Глеба всегда будет плавать глубоко под водой.

* * *

Я тайком лезу на соседний участок и срываю с клумбы розу. Девчонки любят цветы – хочу подарить розу Пряничной девочке. Я причесал на голове гнездо, надел белую футболку без единого пятнышка.

Что я ей скажу? Эй, Ханна, помнишь меня? Мы играли в детстве, катались в вагонетке и собирали землянику. Хе! Да она же не поймет меня! Как же быть? Ленточка! Она должна вспомнить меня по розовой ленточке!

Я жду Ханну в переулке за углом ее дома. Сегодня выходной, глаза слепит солнце, в такую хорошую погоду никто не будет сидеть дома целый день. Она должна выйти.

Та к и есть. Вон она. Выходит… В одну из косичек вплетена лента. На Ханне желтое платье. Она яркая, как праздник. Стоит у калитки и смотрит куда-то. Хмурится. Давай, Кит! Твой выход!

Я делаю шаг к ней, и…

– Ханна! Ханна!

Что за черт? Кто-то ее зовет!

Смотрю в другую сторону и вижу мальчишку. Он бежит к ней с целым веником из цветов! Неловко, чуть ли не в нос, сует ей букет. Улыбается так идиотски, что сразу хочется дать ему со всей силы кулаком в нос. Вот же наглец! Опередил меня! Я весь дрожу от злости.

А она принимает его дурацкие цветы. Смеется еще. И под руку берет. Фу-ты, ну-ты! Он выше ее на полголовы. Эх, а я так и не подрос… Они уходят прочь, как взрослая парочка. Важные птички! Попугайчики-неразлучники! Ух, как я зол. Я ведь жду ее, а она…

Эх, я дурак. И все профукал. Пока я тут со злости топчу асфальтовую крошку, какой-то верзила забирает мою сказку. Давай, Кит! Беги к ним! Покажи, что ты лучше! Отшвырни прочь этого здоровяка!

Я делаю шаг им вслед. Сжимаю кулак… Ух, какой же я злой сейчас!

Чувствую под носом что-то теплое. Подношу палец: кровь. Слишком сильно я разнервничался…

– Думаешь, ты ей нужен? Посмотри на себя! Чумной помоечный крысеныш, вот кто ты.

Это шепчет мне сорванная роза.

– Schund! Schund! Та к они называют таких, как ты! Зачем ей нужны отбросы вроде тебя? Schund!

Это шепчут ромашки на соседней лужайке.

– Зачем пришел к ней? Зачем залез в ее сказку? Уходи из нее! Ты обязательно все разрушишь. Сломаешь. Там, где ты, одни беды. Тебе не место здесь!

Это шепчет клумба у лавочки.

Шепот повторяется, как эхо. От этого жуткого шепота разламывается голова.

– Не место! Тебе здесь не место!

Повторяет роза в руке.

– Вы. Ничего. Обо мне. Не знаете!

Я кричу цветам вокруг себя. Раздираю в клочья розу. В разные стороны летят лепестки. Ломаю стебель, царапая руки о колючки. Бросаю под ноги. Я топчу разодранный трупик цветка, а мертвые лепестки все еще шепчут мне:

– Не место. Тебе здесь не место. Не место… Не место…

Я бегу обратно в свой мир.

Перед тем, как перелезть через забор, оглядываюсь назад.

Как поступить? Уйти или остаться? Как будет правильно?