– Двадцатого числа месяца Пирия заседанием святого суда Луга всеблагого слушается дело темной колдуньи Мариты Дейн, жены моряка Валида Дейна, – затараторил секретарь. – Означенная Марита Дейн обвиняется в употреблении зелий незаконных, кои придают лицу и телу демонскую красоту, ввергая в соблазн добрых лугиан. Также вышеупомянутая Марита уличена в колдовстве, именуемом приворотом.

Падерик скорбно покивал: знакомая история, красивая жена – сосуд греховный. Взмахнул рукой: привести подсудимую. Двое стражников ввели в зал женщину лет тридцати. Одежда на ней была изорвана, и прорехи открывали гладкое смуглое тело. Спутанные темные волосы нечесаными космами падали на лицо. Пребывание в Счастливом местечке не красит никого. Марита еле держалась на ногах, так что стражам приходилось волочь ее под руки. Запястья ее были покрыты синяками и ссадинами, разодранный ворот рубахи падал с округлого плеча, являя взору картину непотребно соблазнительную. Казалось, женщине все равно, так она была измучена. Стражники подвели ее к столу жюри и остались стоять рядом, не давая Марите рухнуть на пол.

– Открой свое лицо, женщина, – строго обратился к ней Падерик.

Марита даже не пошевелилась, чтобы выполнить приказ. Секретарь суетливо подбежал к ней и откинул с лица прядь спутанных волос. Великий отец многозначительно хмыкнул, остальные члены жюри – три жреца Главного храма – стыдливо потупились. Красота этой ведьмы была так совершенна, что даже пытки и муки голода не смогли стереть ее с лица Мариты. Из—под правильных полукружий густых смоляных бровей на Падерика смотрели огромные ярко—зеленые глаза в обрамлении длинных черных ресниц. Изящный прямой с небольшой горбинкой нос, полные чувственные губы, высокие скулы, нежная смуглая кожа… Его высокопреосвященство опустил взгляд ниже. Там картина была не лучше: длинная стройная шея, полная, округлая грудь, тонкая талия, пышные бедра. Вне всяких сомнений, Марита – истинная дочь Хайниры, демоницы разврата и прелюбодеяния! Разве имеет право на существование такая красота? Ведь она неизбежно становится источником раздоров, зависти, вожделения и прочих чувств, недостойных доброго лугианина. Да она просто пышет соблазном! Падерик вздохнул, представив, сколько греха взяли на свои души каты и стражники Счастливого местечка.

– Обвинитель, можете допросить преступницу, – резко сказал он, посылая Марите взгляд, полный негодования.

Со своего места поднялся высокий тощий жрец. Его изможденное бесконечными ночными молитвами и голодом во славу лужью лицо болезненно искривилось при виде подсудимой. Великий отец одобрительно посмотрел на своего питомца: Ермия – хороший служитель. Он всецело предан храму и делу великого очищения. Семнадцатилетним юнцом пришел он к Падерику, и уже тогда в душе его горел огонь ненависти к мирским соблазнам. Тощий, прыщавый, с дурным запахом изо рта, Ермия не пользовался успехом у прекрасного пола. Девицы избегали мрачного подростка, который к тому же имел еще и странную наклонность причинять им боль. Обиженный на весь свет, а в особенности на красивых женщин и своих более удачливых в любви сверстников, юноша решил посвятить себя религии. В чем и преуспел. В двадцать пять его мечта, наконец, сбылась, жрецы получили власть, и теперь он может бороться с грехами человеческими, искореняя их во славу Луга всемилостивого.

– Итак, Марита, признаешь ли ты себя виновной в названных преступлениях против Луга и людей?

Женщина безо всякого выражения взглянула на обвинителя и еле слышно ответила:

– Нет…

– Но ведь на тебя донес твой сосед, Лайс Турвин. Он написал в доносе, что ты пыталась соблазнить его. Признаешь ты это?

– Нет…

Со скамьи вскочил высокий мускулистый молодой мужчина – муж подсудимой.

– Великий отец… моя жена – честная женщина! Она не могла никого соблазнять! У нас маленькие дети, Великий отец! Отпустите Мариту!

– Стража! Вывести его из зала суда, – елейным голосом проговорил Падерик. – Никому не позволено прерывать заседание.

Двое дюжих стражников подхватили под руки сопротивляющегося моряка. Тот вырвался и двумя ударами свалил храмовников на пол. На помощь кинулись еще четверо. С великим трудом они скрутили впавшего в неистовство мужчину, связали ему руки и вытащили из зала.

– Нечестивое поведение твоего мужа только осложняет твое положение, женщина, – сверкая глазами, воскликнул обвинитель. – Я повторяю вопрос: признаешь ли ты себя виновной?

– Нет…

– Великий отец, разрешите пригласить Лайса Турвина, пострадавшего от чар Мариты Дейн?

Его высокопреосвященство благосклонно кивнул. К столу вышел маленький человечек лет пятидесяти и, воровато оглядываясь по сторонам, заговорил:

– Значит, я живу по соседству. Жена моя померла уж два года как, детки выросли и своими домами живут. Человек я благочестивый, очень уж Луга всемилостивого уважаю, на храм жертвую. И ни про какие—такие соблазны и не думаю! Бывает иногда, если блудница какая…

– Что вы можете сказать по существу? – торопливо перебил его Ермия, испугавшись, как бы Лайс не наговорил лишнего.

– По существу—то что… повадилась, значит, Марита ходить по двору. А мне через забор—то все видно. И так ходит, и этак! То белье стирает, то огород поливает. То, значит, с детишками своими играет. А юбки—то так и развеваются у бесстыдницы! Да вы сами на нее посмотрите, господа судьи! Разве ж убережешься от соблазна, когда у ней вон и груди, и все прочее…

– Следовательно, – снова осадил Ермия разошедшегося мужичка, – обвиняемая вела себя непотребно?

– Как есть непотребно, ваша честь! То наклонится, то этак изогнется—то! Ну, я ж не железный какой! Подошел к ней, значит, аккуратненько. Говорю: «Что ж ты, красавица, одна все время? Муж—то твой не скоро из моря вернется. Может, того…»

– По существу, по существу говорите! Когда вы заметили, что Марита использует незаконную волшбу?

– Да тогда же и заметил! Приворожила она меня, не иначе! Я ж не мог ни о чем думать, только вот о ней, проклятой! А она меня, как змея, взглядом—то прошила и шипит: «Пошел вон!» И после к себе не подпускала. А мне все сны снились, соблазнительные. А потом Валид вернулся – и на меня с кулаками! «Как ты смел, – кричит, – на жену мою покуситься?» А я что? По своей воле, что ли? Приворожила она меня, как есть приворожила! Я и сейчас на нее смотрю и…

– Достаточно, – прервал Лайса Ермия. – Идите, – и обратился к Марите: – Вы слышали, подсудимая? Признаете ли вы, что приворожили этого несчастного?

Женщина не ответила.

– Великий отец! – обратился обвинитель к Падерику. – Совершенно очевидно, что Марита Дейн занимается лугопротивным колдовством. Достаточно лишь взглянуть на эту женщину, чтобы понять: ее красота противоестественна, она – результат употребления темных зелий и настоев! К тому же, она использует привороты для соблазнения мужчин, что следует из показаний ее соседа. Я прошу, ваше высокопреосвященство, признать подсудимую виновной в темной волшбе и приговорить к смертной казни через сожжение!