– Откуда пропали? – продолжает допрос Кристал.

– Отсюда. Лагерь был закрыт именно поэтому. Три девочки вышли из коттеджа, потерялись в лесу и умерли. Или что-то такое. Теперь они бродят тут. Когда луна полная, их можно увидеть. Они ходят среди деревьев и пытаются отыскать дорогу в коттедж.

На самом деле, все логично. Пропавшие девочки должны были попасть в легенду. Они часть лагеря «Соловей» не больше и не меньше затопленной долины Бьюканана Харриса и жителей деревни, вставших на его пути. Я думаю о том, как те, кто в этот раз приехал в лагерь, шепчутся про них ночью, залезая в спальный мешок и нервно посматривая на окно коттеджа.

– Это неправда, – говорит Кристал. – Это просто тупая страшилка, чтобы мы все напугались и не ходили в лес. Такая же тупая, как в фильме этого… ну он еще «Шестое чувство» снял.

Миранда не хочет быть в тени. Она достает телефон и прислоняет его к уху:

– Это звонят страшные девочки-призраки, – обращается она к Саше. – Просят передать, что лгунья из тебя никакая.

Поздно ночью девочки засыпают, а я без сна лежу на нижней кровати, раздраженная и беспокойная. Отчасти во всем виновата жара. Ночь душная, дышать нечем, а в коттедже воздух вообще не движется, потому что я настояла на том, чтобы закрыть и окно, и дверь. После утреннего инцидента подобные меры кажутся мне разумными.

Это еще одна причина, по которой я не могу спать. Я волнуюсь, что тот, кто за мной наблюдает, появится снова. Боюсь следующего хода. Поэтому я пялюсь в окно, на летнюю грозу где-то вдалеке. Каждый удар молнии освещает коттедж, это похоже на пульсирующий свет клубов, вспыхивающий через равномерные интервалы. Стены окрашивает нестерпимо ярким, белым цветом.

В один из таких моментов я вижу кого-то у окна.

Во всяком случае, мне так кажется.

Свет от молнии погасает так быстро, что трудно сказать наверняка. Я успеваю заметить лишь очень короткий взгляд. Но его мне достаточно, чтобы начать думать, что незнакомец снова стоит у окна, совершенно спокойно заглядывая в наш коттедж.

Я хочу ошибаться. Я хочу, чтобы это оказалась рваная тень деревьев. Но молния ударяет снова, яркая вспышка задерживается на несколько долгих мгновений. Я понимаю, что права.

У окна кто-то есть.

Девочка.

Я не вижу ее лица. Молния подсвечивает ее сзади, превращает в очертание, силуэт. Но что-то кажется мне знакомым. Тонкие шея и плечи. Гладкие волосы. Поза.

Вивиан.

Это она, я уверена.

Не та Вивиан, которую я могла бы увидеть сегодня. Та Вивиан, которую я знала пятнадцать лет назад. Та Вивиан, что охотилась за мной в моей юности. Та Вивиан, что заставляла меня писать картины и прятать девочек на каждом полотне. То же белое платье. То же сверхъестественное изящество. Она держит в кулаке букет незабудок – совершенно спокойно, будто ухажер из немого кино. Она не изменилась.

Правой рукой я хватаюсь за грудь и чувствую, что сердце бешено колотится от страха. Потом – за левую руку. Я нахожу браслет и тяну за него.

– Я знаю, что ты не настоящая, – шепчу я.

Я тяну сильнее, и браслет впивается в мою кожу. Птички сталкиваются друг с другом, но я почти не слышу этого тихого стука из-за паники и того, что говорю сама.

– Ты не имеешь надо мной власти.

Я тяну еще. Птички бьются друг о друга.

– Я сильнее, чем все думают.

Браслет рвется. Я слышу, как что-то лопается, и цепочка сползает с запястья. Я быстро подхватываю ее и сжимаю в пальцах. Молния снова освещает окно. Свет слепит – и тут же сменяется тьмой. Я вижу только намек на деревья и озеро вдалеке. У окна никого нет.

Мне нужно вздохнуть с облегчением. Но браслет порвался, он лежит у меня в руке, и я пугаюсь еще сильнее.

Вивиан придет снова. Не сегодня, но очень скоро.

«Я сильнее, чем все думают, – говорю я про себя как мантру. – Я сильнее, чем все думают. Я сильная. Я…»

Я все-таки засыпаю, хотя сердце стучит, а рука сжата вокруг порванного браслета. К тому времени мантра изменилась. Она стала менее уверенной. Она наполнилась паникой. Слова почти сталкиваются в моей голове.

Я не схожу с ума. Я не схожу с ума. Я не схожу с ума.

Пятнадцать лет назад

Утром вместо побудки включили «Знамя, усыпанное звездами»[4] по случаю Дня независимости.

Вивиан продолжила спать. Когда я забралась к ней наверх, она оттолкнула мою руку и сказала:

– Да отвали ты.

Я так и поступила и притворилась, что не обиделась. И пошла в душевые, чтобы помыться и почистить зубы. После этого направилась в столовую. Там работники кухни приготовили нечто особенное по случаю четвертого июля: блинчики с черникой, клубникой и взбитыми сливками. Мне сказали, что это Блинчики Свободы. Я решила, что выглядят они не то смешно, не то жалко.

Вивиан просто не явилась на завтрак, даже с опозданием. В ее отсутствие Натали быстро и жадно съела вторую порцию. В уголке рта у нее застыл красный сок клубники, похожий на искусственную кровь, которую используют в театре.

Эллисон, в отличие от нее, ничего не поменяла в своем рационе. Съев три кусочка, она отложила вилку и объявила:

– Как же я объелась. И почему я такая свинья?

– Давай еще, – сказала я. – Я не расскажу Вив.

Она строго на меня посмотрела:

– С чего ты решила, что Вивиан имеет отношение к моему питанию?

– Я просто подумала…

– Что я как ты? Что я делаю все, что она скажет?

Я уставилась в тарелку. Я не обиделась, мне скорее стало стыдно. Я быстро одолела оставшиеся блинчики. Но если бы тут была Вивиан, я бы съела столько, сколько она. Один кусочек – или целую сотню, неважно. Я знала это.

– Извини, – сказала я. – Я не нарочно. Просто…

Эллисон протянула руку и похлопала меня по ладони.

– Все нормально. Это ты извини. Вивиан бывает очень убедительной.

– И полной стервой, – добавила Натали, перекладывая к себе недоеденные блинчики Эллисон. – Мы понимаем.

– Мы друзья, – объяснила Эллисон. – Мы лучшие друзья. Но иногда она…

– Ведет себя как стерва, – с нажимом повторила Натали. – Вив сама знает. Да она бы так и сказала, если бы оказалась здесь.

Я вспомнила прошлый день. Вивиан видела ту катастрофу, которой окончилась моя попытка поцеловать Тео. На ее губах играла усмешка. И она до сих пор ничего не сказала. Это меня страшно волновало. Я ждала, что она выдаст хотя бы что-то во время костра или перед сном. Она промолчала. Я решила, что она бережет историю для очередного раунда двух правд и лжи. Именно тогда это заденет меня сильнее всего.