После восьмой мензурки я поняла, что напиться мне не удастся. От злости. Тогда я решила, что самое разумное решение – лечь спать. И завалилась на кровать.

Сколько я проспала, не знаю. Но разбудил меня телефон, который просто разрывался. Плохо соображая спросонок, я схватила трубку и прижала ее к уху.

– Ритка, ну чего не отвечаешь? – Это была Наташка, говорила она скороговоркой и очень взволнованно.

– Сплю, вот и не отвечаю, – пробубнила я. – В чем дело?

– Да тут такое творится! Поднимайся ко мне в номер!

Я, конечно, поинтересовалась зачем, но Наташка коротко сказала: «Ганс» – и бросила трубку. Заинтригованная, сонная и до сих пор злая, я натянула на себя штаны и майку и поплелась к лифту. Уже в коридоре услышала, что на улице, под окнами отеля, кто-то не то орет, не то поет.

Вернее, пытается петь. Дверь в Наташкин номер была приоткрыта, и, когда я показалась на пороге, она втянула меня вовнутрь.

– Идем! – зашептала она. – На балкон! Ганс сошел с ума!

Когда мы вышли на балкон, я в этом почти перестала сомневаться. Внизу, ровненько под балконом Наташки, посреди клумбы, стоял на коленях Ганс, пьяный в доску, и, зажав в руке выдранный с корнем куст каких-то цветов, орал не своим голосом:

– О Наталья! Ты самый прекрасный женщина, который я видел в жизни! Я тебя любить! Наталья!

Сначала мне показалось, что я, возможно, еще сплю. Ганс? Под окном орет любовные признания? Помотав головой, я опять уставилась вниз, но картина была все та же – орущий Ганс с цветами в руке.

– Он уже минут двадцать не затыкается! – пожаловалась Наташка, хлопая глазами. – Вон, все соседние номера уже поднял!

– Ты с ним говорила? – поинтересовалась я, мысленно усмехаясь. У меня тут же созрела одна идейка…

– Я просила его уйти и не шуметь, – рассеянно сказала Наташка, – а он давай орать, что это он поет так… И чтобы я выходила, и что он меня любит. Потом обещал сюда подняться. Чокнутый какой-то!

– Наталья! Будь моя жена! – доносились снизу пронзительные вопли Ганса, а с соседних балконов уже слышались возмущенные голоса разбуженных гостей.

– Я сейчас ему устрою, – сказала я и побежала к телефону.

Схватив трубку, я набрала администратора. Когда тот ответил, я разразилась руганью и настойчивыми просьбами забрать хулигана в полицию. Когда администратор заверил меня, что тотчас пришлет охрану и позвонит в полицию, мне сразу полегчало.

– Ну, зачем же ты так? – удивленно спросила Наташка. – Могла бы просто увести его в номер…

– В следующий раз будет знать, как присваивать себе чужие заслуги. – Я ликовала.

Убедившись в том, что Ганса действительно забрали двое охранников и передали полицейскому патрулю, я спокойно пошла спать. И уже до утра меня ничто и никто не беспокоил.

Утром, однако, я проснулась от тревожного чувства. Что-то было не так. Не прошло и двух минут, как я подпрыгнула. Ну конечно! «Луиза»! Она же была у Ганса! Где сейчас алмаз? А что, если он был у него в кармане и камень отобрали в полиции? От одной мысли, что может случиться, найди полицейские камень, у меня на лбу выступил пот. Заметавшись по номеру, я стала соображать, что же теперь делать.

Подняться к нему в номер я не могла – кто бы меня туда пустил? Можно, конечно, было признаться администратору, что я его подруга или коллега, но тогда бы меня спросили – какого черта я сдала его в полицию накануне? Послать Наташку? Не пойдет. Ведь номера у нас у всех были отдельные. Ничего толком не придумав, я вышла в коридор и пошла к комнате Ганса. Возле соседнего номера возилась горничная, перебирала белье. А рядом, на ее тележке, лежала связка ключей…

Когда я оказалась в номере Ганса, мои руки, несмотря на то что воровать я не собиралась, похолодели. Вот как, наверное, чувствуют себя воры, когда залезают в чужие дома. Хотя вряд ли. Скорее всего, это дело привычки. Аккуратно прикрыв дверь, я стала у стены и обвела комнату взглядом. Так, если бы я была Гансом, куда бы я положила алмаз? Конечно в сейф. И какой бы я набрала номер? Да, свой день рождения. Но Ганс оказался умнее, чем я и большинство людей, – при наборе цифр его дня рождения дверка сейфа и не подумала открыться. Задумавшись, я уселась на пол перед железной коробкой, скребя в затылке. Если не свой, то чей же? Я бы набрала день рождения мамы или папы. Ну, или сестры, если бы у меня таковая имелась. Но дней рождения родителей Ганса я не знала… И тут меня осенило – Наташка! Ведь Ганс оформлял нас в отель, значит, наверняка видел дату ее рождения. Сорвав трубку телефона, я набрала номер Наташки.

– Дата рождения? – выпалила я.

– Чья? – не поняла Наташка.

– Ну не моя же!

Когда раздался щелчок и дверца сейфа открылась, я чуть не запрыгала от радости. Пошарив внутри, вынула сверток, в котором лежал алмаз. Тут же лежал конверт с деньгами. Недолго думая, я положила камень в карман. Потом туда же отправила конверт. Теперь я командую парадом! У двери я прислушалась и, убедившись, что в коридоре тихо, незаметно покинула номер.

Когда я открывала дверь своего номера, мой телефон уже звонил. Я не спешила. Я знала, что это Ганс и что он очень нервничает. Выждав несколько минут, я взяла трубку и как можно беспечней сказала:

– Да?

– Гдие вас носит? Я вам час звонить!

– А вы где? Мы уже сбились с ног, вас искавши. Думали, вы опять укатили с какими-нибудь девицами, – пропела я.

– Я в полиция, – сказал Ганс, чуть помедлив.

– О! Что вы там делаете? – Я постаралась изумиться.

Судя по тому, что Ганс мычал что-то нечленораздельное, я поняла, что он плохо помнил, что происходило вчера вечером, или не помнил вообще. Знать, что это я отправила его в участок, он не мог.

– Вы приезжать за мной? – спросил он, стараясь придать голосу некую нежность. – Здесь надо заплатить маленький деньги…

– Хорошая получается картина, – сказала я, усевшись поудобнее на кровать, – как приезжать за вами, так я. Причем второй раз за сутки. Да как нежно вы просите! А так – замолчи да не задавай вопросов! Приеду ли я за вами? А зачем вы мне нужны? Тем более что «Луиза» у меня. И деньги тоже…

– Что?

О! Я представила его лицо так хорошо, что даже улыбнулась. О! Он сверкал глазами, закусывал губу и белел от злости и беспомощности. Я наслаждалась, наслаждалась, наслаждалась…

– Да как вы посмиеть? – прорычал он в трубку. – Вы что, были у миеня в комната?

– Ой, а вы не пристыдить ли меня собираетесь? – поинтересовалась я и, не дав ему опомниться, перешла к делу: – Значит, так… Во-первых, я хочу, чтобы вы извинились. За все. За все ваши оскорбления, за то, что собрали лавры за «Луизу»… Во-вторых, я требую, чтобы вы позвонили Жаку и рассказали ему, как было дело. Вам ясно?