– Понимаете, не вижу смысла ваших расспросов. Когда меня расспрашивают о профессиональных обязанностях, инструкциях и нормативных документах, мне все ясно. Но какое отношение к созданию системы хранения и обслуживания специальных боевых частей имеют мои курсантские годы или марксистско-ленинская подготовка?

– Ну, Юрий Владимирович, вы точно не выспались. Или гипнотическое воздействие у вас еще не прошло, – улыбнулся Никитин. – Поймите, нам важны не только ваши профессиональные знания. Мы должны понять, почему социализм в этом мире проиграл, почему распался Советский Союз. Вы, конечно, не читали вчерашнюю «Правду»? Не в упрек вам сказано, я знаю, сколько вы трудитесь, – тут же извинительным тоном заметил особист, – просто все вы, иновременцы, совершенно не интересуетесь прессой, это я уже заметил. Так вот, в ней опубликована статья товарища Сталина. В этой статье разбираются серьезные недостатки в изучении и развитии марксизма-ленинизма, критикуется превращение его в своеобразное религиозное учение. А ваши воспоминания как раз и подтверждают этот вывод товарища Сталина. Вы же сами описываете, как вместо изучения сущности от вас требовали заучивания и повторения цитат из «классиков», как сознательное освоение подменялось начетничеством. В конечном итоге это и привело к отчуждению, к отсутствию истинных знаний. Ну и в результате – к победе контрреволюции. Разве не так? Подумайте, и вы поймете.

Колганов, подумав, смог лишь утвердительно кивнуть. Что скажешь, если твой собеседник прав. Он вспомнил занятия, больше напоминавшие молитвенные сборища, с непременным повторением выдранных из контекста цитат, вспомнил конспекты, списанные у товарищей без всякой попытки понять, что и о чем там пишется, равнодушие, царящее на лекциях. Да, «товарищи» из идеологических органов сумели превратить живое учение в религию, выхолостить главное – попытку научно и непротиворечиво объяснить развитие общества, нащупать закономерности этого развития и применить полученное знание для построения нового, более гуманного в конечном итоге мира.

– Спрашивайте дальше, – помогая убирать остатки незапланированного полдника, сказал, внутренне стыдя себя за несообразительность, Юрий. Слышал же о создании целого наркомата, который должен изучать и внедрять все полезное в жизнь. Так с чего он решил, что особист просто тратит на него время, не зная, о чем допрашивать и как его разоблачить? Нет, это точно последствия ночных кошмаров. А те – явное следствие встреч с «мозголомами». Хорошо, что профессиональные секреты из него уже вытащили и обещали больше принудительно в черепушку не лазить, иначе точно можно закончить жизнь в сумасшедшем доме.

– Обязательно, – ответил Никитин, но допрос, больше похожий на разговор, пришлось прервать. Появился посыльный от командира с просьбой немедленно прибыть на объект для консультаций. Часа два пришлось объяснять, показывать и даже ругаться. Обычный рабочий момент на новой точке с единственным отличием – здесь и сейчас механизмов практически не было, все делалось руками бойцов-строителей. Строились с помощью лопаты, отбойного молотка и «какой-то матери», возводя хранилище для того, что должно было спасти страну от внешней агрессии. И, несмотря на ручной труд, все делалось основательно, качественно, на века. А отдельные недостатки… Для этого и был здесь нужен специалист, то есть он – майор Колганов, и его помощь. Так что пришлось побегать, а кое-где и лично показать, как должно быть.

После же обеда Юрий опять сидел в кабинете у начальника особого отдела.

– Продолжим, Юрий Владимирович. – Никитин снова был сух и деловит, настоящая «кровавая гэбня» при допросе «гондурасского шпиона». – Расскажите поподробней о «дедовщине» в армии. С чего, по вашему мнению, она началась, какие меры против нее применялись, их эффективность…

– «Дедовщина», – задумался Колганов, – по-моему, была в армии всегда. Другой вопрос, в каких формах она выражалась. Во время моей службы, особенно к началу девяностых, «дедовщина» приняла откровенно уголовный характер…

г. Харьков, Лысая гора.

Венька Фридлендер, ученик слесаря

Полноватый мальчишка лет четырнадцати настежь распахнул калитку и вышел на Черкасскую, ведя за руль черный, блестящий свежевымытой краской велосипед МД-1. Новенький, пару недель, как из Москвы привезли. Закрыв калитку, поставил правую ногу на педаль и, на ходу перебросив через машину левую, помчался по улице. До перекрестка с Черниговским, где на бревнах пристроилась кучка парней. Кто на год-другой старше, кто-то помладше.

– Йоська, – заорал велосипедисту самый старший в компании, – дай прокатиться!

Иосиф тормознул и сожалеюще сказал:

– Не могу, Серег! Папка выдерет!

– Папка твой и не узнает ничего, – возразил просивший, – он же на работе сейчас.

– Узнает, – не согласился Йоська. – Кто-нибудь скажет, – потом подумал и добавил: – А если сломаете шо?.. У вещи должен быть один хозяин.

– Брось, Серый, – сказал небольшой хлопец со спадающим на глаза шикарным «казацким» чубом. – Жид он!

– Сам ты жид! – возмутился Йоська. – И шо с того, шо я еврей?

– Ты не еврей! – ответил Серега, зло сплюнув в сторону. – Вот Веник, тот еврей. А ты – жид! Жадюга! Дал бы по сопатке, да мелких не бью!

Йоська насупился.

– Заладили: Веник, Веник, – заявил он. – У Веника отца нет, а мать его не порет. А мне…

– По губе, – вмешался третий. – Венику велосипеды покупать некому! Он сам собирал! Целый год! А ты даже в магазин не сам ходил, привезли, под калитку положили! Правильно Мишка говорит! Жидяра ты!

– Если бы покрышки деповские не подарили, не было бы у него велосипеда! – вспылил Йоська и попытался зажать себе рот. Но было поздно.

– Шо? – угрожающе протянул Серега. – Ну, падла…

Трое хлопцев повисли на товарище.

– Не гони, Серый, – заорал чубатый Мишка, – тебя же батя выпорет, неделю сидеть не сможешь.

– И хрен с ним, – рычал крепыш, – да за такое!..

– Я, это, сдуру ляпнул я, – залепетал перепуганный Йоська, – я другое хотел сказать…

– Ну? Кажи, если с пересеру не забыл, – согласился Серега. – Но если опять… И запомни: был бы у Веньки велосипед! Думаешь, он случайно все время в битки выигрывал?

– Серега! – ахнул Мишка.

– Черт! – Сергей хмуро посмотрел на Йоську. – Сболтнешь Веньке – получишь по сопатке. Понял? И плевать, как меня выдерут!

– Да ты шо! – засуетился тот. – Могила! Я ж понимаю. Я сам ему в шахматы проиграл! – и, оглядев хлопцев, торопливо добавил: – Не специально, правда.

– Твое счастье, что признался, – произнес Мишка, – а то бы сейчас огреб. А велик у Веньки все равно бы был. Мы тоже деньги собирали, шобы покрышки взять. Только в депо быстрее успели.

– И куда дели? – спросил Йоська.

– До мени отдали, – раздался сзади тоненький голосок. – А я до папы снесла. А ты как жадюгой был, так и остался. Еще про Веньку плохо скажешь – улицу харей подмету!