удивительно, скажи, что хватило силы у духа и руки написать эту краткую беспорядочную повесть, принимая в соображение, что все время печальную душу должны были угнетать любовь и ревность.

Ты можешь совершенно засады не страшиться, никакая зависть тебя не укусит, лишь тому позволь это сделать, кого найдешь, в чем я сомневаюсь, несчастнее себя, который тебя считал блаженнее, чем он. Я даже не знаю, куда тебя можно поразить, так ты истерзана вся судьбою, более изранить тебя невозможно, ни ниспровергнуть еще ниже. Если бы даже судьбе все не хватало и она пожелала бы нас стереть с лица земли, то мы так закалились в бедствиях, что теми же плечами, которыми выдерживали и выдерживаем их доселе, меньшие выдержим легко; итак, пусть делает, что хочет.

Живи, ничто тебя не лишит жизни, служи через страданья госпожи своей примером вечным для всех счастливых и несчастных.

ФЬЕЗОЛАНСКИЕ НИМФЫ

I[209]

Амур мне петь велит[210]. Пора настала.

Он в сердце, как в дому, провел лета.

Великолепье сердце мне связало,

Блеск ослепил; я не нашел щита,

Когда лучами душу пронизало

Сиянье глаз. Владеет мною та[211],

Что, ночь и день из слез и воздыханий

Сплетя, томит — вина моих терзаний.

II

Амур меня ведет и побуждает

В труде, что я отважился начать!

Амур меня на подвиг укрепляет,

И дар, и мощь — на всем его печать!

Амур меня ведет и просвещает,

Внушив мне долг — о нем повествовать!

Амур меня подъял для воссозданья

Старинного любовного преданья!

III

И вот — всю честь ему воздать я смею:

Ведь водит он один пером живым,

Что вручено мне донною моею

Достойнейшей: никто с ней не сравним.

Всех выше добродетелью своею,

Красой и благородством неземным,

В упрек она не слышала б ни слова,

Когда б хоть миг была не столь сурова.

IV

Теперь молю у вас я обороны,

Любовники счастливые! Мой враг —

Завистник злоречивый, распаленный

Да всякий, кто в любви и нищ, и наг.

И вас, все в мире дорогие донны,

Не с сердцем ледяным, от ваших благ

Молю — молить одну: не будь надменной

С тем, кто перед тобою — раб смиренный!

V

Давно когда-то Фьезоле[212] не знало

Ни стен, ни частокола; весь народ, —

А было там людей в те поры мало, —

Ютился у излюбленных высот

Окружных гор; и брошена лежала

Внизу равнина — из-за терпких вод

Болотных, непригодных человеку

И разливавшихся в большую реку[213].

VI

Царила вера ложная в то время

В порочных, лживых, грубых, злых богов,

И так взросло зловреднейшее семя,

Что всякий мнил: их светлый лик таков

На небе, как и здесь. Людское племя

Им не жалело празднеств, и даров,

И почестей. А всех превыше чтили

Юпитера в его державной силе.

VII

Еще царила той порой богиня,

Что названа Дианою. Она,

Для многих жен заветная святыня,

От девственниц особо почтена.

И той — ее прямая благостыня,

Что век свой целомудрию верна.

И с торжеством таких она немало

В свои леса и рощи принимала.

VIII

А многие бывали при рожденье

Посвящены родителями ей —

То по обету, то в благодаренье

За милости и блага для детей.

Диана всех брала в свое владенье

Охотно: для нее всего милей

Девичество хранить, бежать пред мужем:

Пускай мы браку, суетные, служим.

IX

Итак, по всей земле высоко чтили

Богиню-девственницу. Но к холмам

Вернемся фьезоланским. Тут служили

Ей ревностно. Во славу ей, а вам

В услышанье перескажу я были

О девственном содружестве. Все там

Тогда прозваньем нимфы величались

И с луком, и со стрелами являлись.

X

Из этих дев Дианой набиралось

Число большое тут, в краю холмов,

Хоть в их среде открыто оставалась

Она лишь изредка: на ней трудов

Лежала тьма: для всей земли старалась

Дать от обид мужских она покров;

Но ежели во Фьезоле бывала,

Такой и вид, и облик принимала:

XI

Стройна и высока, равна красою

Величью, взором и лицом она

Лучилась столь лучистою звездою,

Что верилось — в Эдеме создана,

Вблизи слепила смертный взор собою,

Сиянием лучей окружена,

А кудри светлые — не словно злато:

Их цвет к лицу шел более богато.

XII

Она обычно вольно распускала

Над шеей незакрытой их разлив;

Туника в легких складках ниспадала,

Стан стройный покрывала, не сокрыв;

Ткань тонкая вся белизной сияла

Безукоризненной; на ней красив

Был крепкий пояс; а поверх порою

Пурпурный плащ — огнистою игрою.

XIII

Летами — двадцать пять — являлась дева,

Как юной мощи полная пора.

Во длани лук она держала слева,

Колчан висел у правого бедра,

Весь полный стрел, — разить в порыве гнева

Не только зверя, — нет: разит, бодра,

За нимф и за себя пылая местью,

Мужей, кто б ни был — шаг ступи к бесчестью!

XIV

И Фьезоле такою посещала

Диана — нимф любезных повидать,

Им милости и блага расточала

И часто их любила собирать

У светлого ль ручья, иль где ширяла

Лесная тень, — в те дни, когда сиять

Дано все выше солнцу и согрето —

Не в холоде, не в зное — медлит лето.

XV

Тут нимф она в беседах укрепляла

Блюсти священный девственный обет.