— Ну, так что ж? — приступил он к расспросам, когда половые ушли.

— Вчера господина Бабушинского не было, — с готовностью заговорил Гераська, — а вот когда был, когда эта… как ее… когда плясала…

— Ну, ну?..

— Господа всю «Чепуху» взбаламутили.

— Неудивительно, после таких-то плясок, — хмыкнул Денис.

— Да ну их, пляски… Нешто порядочная пойдет по кабакам кривляться? — строго вопросил Гераська. — При мне вот о чем говорили, и я Алешку-судомойку спрашивал, он подтвердил. Эти господа купеческого звания меж собой по-русски говорили, а граф с бабой — по-французски, а господин Бабушинский перетолмачивал. И что-то такое они, видать, сказали политическое. А мы, официанты, страсть как любим политическое… И гости уже уехали, и нужно уже марки с деньгами сдавать да по домам разбегаться, устали все, как собаки, так еще чуть не час на кухне спорили: будет наш государь встречаться с немецким кайзером или не будет?

— А для чего?

— Вот о том и спорили.

— То есть, наслушались гостей и угомониться не могли?

— Выходит, так.

— А не знаешь, граф в этих разговорах как-то участвовал?

— Так потому-то спор и вышел! У нас в «Чепухе»…

Давыдов усмехнулся.

— …Семен Гусев и Яша Воротников по-французски понимают, и они слышали, о чем граф господина Бабушинского спрашивал, а Бабушинский ему на французский перетолковывал. И еще господин Крашенинников Валерьян Демидычу помогал. Крашенинникова-то я знаю, дядька мой у него на складе служит.

— И что, Бабушинский неправильно перетолковывал?

— Он не все перетолковывал. Граф еще про австрийского короля хотел знать: что о нем наше купечество думает. Так до сих пор ведь Воротников с дядей Макаром лаются из-за этого австрийского короля.

— Ты, Гераська, молодец, — подытожил Давыдов. — И за это будет тебе награждение — так у вас говорят?

— Да какой я молодец?.. — засмущался парень. — Там старшие еще много чего говорили, нечто все упомнишь?

— Учись запоминать.

— А что, разве с австрийским королем будет война?

— Этого еще не хватало! Кто такую глупость выдумал?

— Да у нас в «Чепухе» толковали…

— Тех же господ наслушались, графа с Бабушинским?

— Да, видно, их. Почем мне знать?..

Докапываться, точно ли речь шла о войне, или ее присочинили доморощенные политики, Денис не стал.

— А что за купцы были, какую торговлю держат? — спросил он. — По части провианта?.. И не поминались ли армейские поставки? Молчи, врать не надо. Попробуй понемногу определить, чем эти купцы занимаются, фамилии узнай, где лавки у них, а пуще всего — про Бабушинского.

— А он не московский, — уверенно заявил Гераська. — В Москве наездами бывает, по делам и так… склады у него где-то в Подмосковье…

— Это я уж понял. Лучше скажи, удалось тебе вызнать, где поселились граф и Бабушинский?

— Нет…

— Ну что же, любопытные ты сведения принес… — удовлетворенно кивнул Денис. — Что так глядишь?

— Хочу понять, на что они вам, — смело сказал Гераська.

— А как полагаешь, кто я? Немец, француз? Может, австрияк?..

— Русский вы…

— А чин у меня какой?

— Офицерский, поди.

— Догадлив ты, Гераська. И как сам думаешь, если русский офицер хочет знать, какими такими тайными делишками занимается в Москве этот непонятный граф, то что бы сие значило?

Парень пожал плечами.

— Ну, вот и поразмысли на досуге. А сейчас пойдем в фотографическую мастерскую. Хочу тебе подарок сделать — твою карточку. Будет что барышням дарить. Как у вас подписывать принято?.. «Дуня душка, Дуня цвет, я дарю тебе портрет»?

Гераська ухмыльнулся.

— Да что Дунька, коли я теперь в «Чепухе»? Другая найдется, почище! Только у меня тут дельце есть. Хочу с половыми потолковать. «Саратов» — единственный трактир, где половым жалованье платят, три рубля в месяц. А что на чай от щедрот отсчитано, все равно им оставляют. Хочу узнать, так ли это выгодно получается — на чай-то тут, поди, немного дают.

— Ладно. Беги, толкуй, только быстро…

В фотографической мастерской изготовили такой портрет, что ни одна Дунька бы не устояла. Гераська опирался о фанерную колонну, а за спиной у него был пейзаж с бурным морем. Отдельно сняли его физиономию на маленькую карточку. Потом, уговорившись с агентом о встрече, Давыдов пошел писать покаянный отчет о провале задания с французской шпионкой.

Уже завечерело, когда он, забрав фотографические карточки, оказался в Колпачном переулке. Там Денис сдал маленькие снимки в «совиное» бюро, а четыре больших оставил для Гераськи.

— Вы поездом передаете? — спросил дежурного.

— Обычно поездом…

— Так что если завтра отправите, послезавтра карточки уже в Питере будут?

— Именно так…

Дежурный прапорщик не был склонен к разговорам, и все же Давыдов спросил его про Нарсежака.

— Это не по моей части, — тусклым голосом ответил прапорщик, кстати, совсем еще молодой парень. Даже удивительно, как его столь качественно успели вышколить.

— Мне нужно связаться с господином Голицыным, — решительно потребовал Денис.

— Извольте…

Разговора пришлось ждать минут двадцать.

— Рокетти странные сведения запускает в оборот, — доложил Давыдов, передав вкратце сообщение Гераськи. — В основном о встрече нашего государя с кайзером Вильгельмом. Я не знаю, задумана ли такая встреча на самом деле, но для чего-то она графу понадобилась. Может, распуская слухи, он кого-то ловит на приманку?

— Черт его разберет, — вздохнул Голицын. — Мне про такую встречу в ближайшем будущем неизвестно. Но, коли она нужна господину графу, приготовим подарочек. Попробуй-ка брякнуть при своей американке, что-де опять собираешься в столицу, поскольку нужен начальству при устройстве этой встречи. И погляди, что будет.

— Сделаю. Еще граф изволил интересоваться, что наше купечество думает об австрийском императоре. А оно, я полагаю, разве что имя его знает, да Вену на карте с трудом сыщет. Идет у нас торговля с Австро-Венгрией?

— Тебе подготовить докладную записку?

— Не мешало бы. Есть у вас какая-нибудь архивная крыса, чтобы сделать сводку о торговом обороте? Скажем, года за три?

— Крысу найдем. В третьем управлении непременно должна быть. Они там уже обросли пудами нужных бумаг.

— Тогда жду…

Приехав к Барсукову, Денис первым делом спросил, не объявлялся ли Нарсежак. Агент как сквозь землю провалился.