В данный момент она твердо знала, что Джесси дуется у себя в спальне и за нее можно не беспокоиться. Через окно была видна Рейчел, трудившаяся над акварельным этюдом долины, и Крисси, лежащая пластом возле бассейна. Сабина старалась проявлять твердость в отношениях с Крисси, и надо сказать, что это было нелегко; но ей следовало бы придерживаться такой же тактики и с Рейчел. В конце концов одна из этих женщин оступится и разоблачит себя.

Сабина не могла решить, какая из нанесенных ей обид тяжелее: похищение мужа или ослабление ее материнского влияния на дочь. Она подозревала, однако, что одно из этих преступлений, возможно, связано с другим. И если при разоблачении злоумышленницы она будет вынуждена оскорбить невиновную, то так тому и быть.

В своих подозрениях она непрерывно колебалась между двумя женщинами. Не нужно было обладать идеальным зрением, чтобы разглядеть кое-какие особенности Крисси, которая, безусловно, не могла пройти мимо любого мужчины, не испытав на нем силу своих влекущих взглядов, и, должно быть, бедняге Мэтту не раз приходилось краснеть за нее. Сабина любила и уважала ее мужа. Несомненно, он мог бы выбрать для себя более удачную партию; Крисси относилась к той разновидности женщин, с которыми Мэтт утрачивал свои лучшие свойства. Крисси всегда тянуло отдать предпочтение вспышкам кратковременного блаженства в ущерб более возвышенным мотивам. Возбуждение, создаваемое любовной интрижкой, – может быть; под носом другой женщины – вполне возможно; с другом собственного мужа – почему бы нет. Кое-что связанное с Крисси крайне настораживало, и Сабина не обманывалась на ее счет: поверхностное, едва ли не отвлеченное обаяние таило крысиную хитрость.

Рейчел была более загадочна. Сама оказавшись в роли наблюдателя, Сабина следила за наблюдательницей Рейчел, обнаруживая приемы слежки, способы прикрытия и маскировки. Подобно тренированному шпиону, краешком глаза Рейчел внимательно следила за окружающими, притворяясь, будто поглощена книгой или этой своей ужасной мазней. Между тем она никогда не теряла бдительности. Сабина могла заметить, что Рейчел ловит каждое сказанное слово, от нее не ускользает ни один нюанс. И казалось, что особое внимание она уделяла отношениям между Джесси и ее родителями, как будто поставив перед собой задачу критически наблюдать за ними или подготовить доклад для некоего теневого агентства.

Рейчел также обладала лисьей хитростью. Сабину не мог ввести в заблуждение ее простонародный акцент или вульгарная татуировка. Она наблюдала английскую классовую систему на протяжении нескольких лет и теперь могла, приподняв ее фиговый листок, одобрить эту систему и затем быстро вернуть листок на место. Британцы были ужасными – но какими умелыми! – лицемерами. Они ругмя ругали свою классовую систему или, более того, делали вид, что ее уже не существует. По-видимому, следовало быть французом или, по крайней мерс, просто иностранцем, чтобы понять бессмысленность этих заявлений и увидеть: именно сейчас система работает превосходно, как хорошо смазанная машина.

Английская классовая система проявила себя как податливый, но отнюдь не хрупкий механизм с надежным устройством защиты. Она позволяла вам уберечься от хищнических инстинктов людей, которым было меньше терять, чем вам. Она ставила препон захватчикам, зарящимся на то, что далось вам такими трудами. Она существовала для того, чтобы воспрепятствовать людям с низкими инстинктами проводить отдых вместе с вашей семьей. И тем нс менее Рейчел была человеком, преследовавшим сноп корыстные интересы. Чего она хотела добиться, от кого и с чьей помощью, – Сабине оставалось только гадать. Но она была полна решимости не допустить того, чтобы Рейчел добилась желаемого за счет благополучия семьи самой Сабины.

Нет, отныне она должна наблюдать за Рейчел и Крисси самым тщательным образом.

Мэтт передал Бет с ее букетом с рук на руки Сабине и только попросил девочку ничего не рассказывать о незнакомце, которого она встретила в зарослях кукурузы. Сабина была восхищена маками и отослала Бет поставить их в кувшин. Мэтт не мог бы с уверенностью объяснить, почему он велел Бет помалкивать об испытанном ею сильном испуге; во всяком случае, руководило им не только желание оградить Сабину от волнений, которых у нее и так хватало. Сам он точно знал, что именно увидела Бет.

По мнению Мэтта, Бет могла лишь мельком уловить некий образ всего, что ее пугало. Она увидела в полумраке лишь собственные страхи, принявшие неясные очертания. Напряжение, царившее в доме, было достаточно тяжелым испытанием и для взрослого человека; что уж тут говорить о семилетнем ребенке? Ее мать и отец пребывали в кошмарном состоянии невысказанной враждебности. В известном смысле было бы лучше, если бы эта вражда вылилась в откровенную свару, с обменом ударами, плевками и пинками на газоне перед домом. Джеймс мог бы раскровянить Сабине губу а Сабина в свою очередь могла бы разбить о его голову блюдо, заодно, может, срезав кусок уха. По крайней мере, таким способом можно было бы хоть отчасти дать выход копившейся в них затаенной ненависти. Непрерывное ожидание взрыва могло кого угодно довести до такого состояния, когда начинают мерещиться всякие ужасы.

И дети, как всегда в таких случаях, несомненно, ощущали это напряжение. Нет, пожалуй, это не совсем так: дети не просто ощущают напряжение, они сами до предела напряжены. Этим напряжением они живут. Особенно в возрасте семи лет, когда мать и отец курятся, как вулканы, погружены в тяжкие раздумья и, подобно богам в небесах, готовы метать громы и молнии. Если Джеймс и Сабина так же относились друг к другу, когда Джесси была в возрасте Бет, то не следует удивляться тому, какой выросла Джесс.

Внезапно Мэтт задумался о том, когда Джеймс последний раз занимался любовью со своей женой. Думая о Сабине, он не мог избавиться от сильной тяги исправить это упущение. Она была красивой и тонко чувствующей женщиной, которая растратила себя на сексуально неблагодарного и духовно низкого субъекта. По какой-то причине Мэтт всегда мечтал заставить Сабину вспотеть. Он хотел, чтобы она обливалась потом. Он представлял ее в своем воображении обнаженной, представлял ее стройные смуглые ноги, ее аппетитные округлости пониже спины, бисеринки пота над верхней губой, капельки пота, поблескивающие на сосках ее маленьких грудей, и сбегающие по точеным бокам ручейки пота, которыми он наслаждался, слизывая их языком и доставляя ей минуты удовольствия, в котором, без сомнения, отказывал жене Джеймс. Она была, вероятно, наиболее сексуально привлекательной, но разочарованной женщиной из тех, каких ему когда-либо приходилось встречать. Джеймс должен был быть совершенным безумцем, чтобы удариться в бега. Хныкающий трус, оставивший эту чудесную, искушенную в любви жену и двух дочек, которых так хочется обнять и расцеловать.

Мэтт отвлекся от своих фантазий о Сабине, чтобы поразмышлять о Бет, напуганной порывом ветра в зарослях кукурузы. Да, то, что Бет увидела там, был ее страх за отца, потерявшегося в золотисто-зеленых джунглях. Мэтт знал это, поскольку свой «человек в кукурузе» был и у него самого.

Его била дрожь.

Он нашел Крисси на топчане для загара. Ни жестяное дребезжание ее маленького стереоприемника, ни большие солнцезащитные очки не могли скрыть настроение жены.