Вот стерва! Еще делает вид, будто это не она сделала.

– Думаю, доброжелатель первым делом отнес это письмо адресату, – с ехидством подключилась ее подружка Влада Полякова. – Вдохновителю, так сказать.

В этот момент в класс вошел Тимур, и я услышала, как громко стучит мое сердце.

Одноклассники между тем продолжали обсуждать мой позор.

– Золотухин – муза! – восторженно воскликнул Вова Галушка, будто музой был не Золотухин, а он.

– Нет, Наташ, но стихи очень хорошие, – сказал наш отличник Ваня Жариков. От него я вообще такого не ожидала. И он тоже насмехается? Хотя, возможно, Жариков решил меня просто поддержать, но вышло у него это не очень хорошо. Неужели они все не понимают, что меня просто подставили и в этот момент я сгораю от стыда?

Макеев, прислушиваясь к разговору, сел на свое место, и я тут же увидела, что и на его пустой парте лежит этот проклятый лист. Прислушиваясь к беседе в классе, Тимур взял в руки распечатанное стихотворение и принялся его внимательно читать. Он даже еще вещи не разобрал. Мускулы на его лице напряглись. А Галушка продолжал свою клоунаду. Ей-богу, как же мне хотелось его чем-нибудь заткнуть!

– Нет, ну стихи правда хорошие. Пронзительные такие. Про лукошко! Только настоящая любовь могла вдохновить на такое.

– Да все мы вчера видели, как Зуева на шею вешалась Антону Владимировичу, – снова подала голос Благовещенская. – Постыдилась бы.

– Заткнитесь вы уже все! – гаркнула Янка, обернувшись к одноклассникам. Потом посмотрела на меня: – Наташ, ты как?

А я – никак. Меня будто здесь больше не было. Душа улетела далеко-далеко, а в классе осталась одна разбитая оболочка. Я даже не знала, что ответить одноклассникам, хотя обычно не лезла за словом в карман.

И все-таки этот балаган продолжался. Когда Галушка снова разинул свою варежку, чтобы отпустить очередную шутку, я не выдержала, схватила пенал с парты и, развернувшись, запустила в него. Попало прямо в хохочущую голову. Вова будто словами подавился, но, слава богу, наконец заткнулся.

В этот момент прозвенел звонок, и вместе с ним в класс влетел озадаченный Антон Владимирович. В руке он нес стопку бумаг, и было ли среди них стихотворение, я не знала. Но молилась всем богам, чтобы мой «доброжелатель» все-таки не отправлял Золотку мое признание в любви. Хватит мне недоговоренностей с Тимуром. Боже, ситуация только усугубляется! Вот тебе и объяснилась. А «доброжелателя» я найду сразу же после урока географии. Только немного приду в себя и успокоюсь.

Но успокаиваться пока не было повода. Потому как Антон Владимирович первым делом обратился ко мне:

– Наташа…

От его интонации у меня внутри все заныло. Ничего хорошего она не предвещала. Я поняла: Антон Владимирович, конечно же, тоже прочитал признание в любви. Глупо было надеяться, что стихотворение не подкинут самому «адресату».

– Подойдите ко мне, пожалуйста, после урока.

Одноклассники тут же заулюлюкали. А я просто уронила голову на руки и просидела так почти весь урок. Антон Владимирович все это время меня не трогал и никаких вопросов, как обычно, не задавал. Пока я даже не знала, как можно исправить эту ситуацию.

Урок тянулся вечность, но мне и не хотелось, чтобы он заканчивался. Тогда придется вернуться в суровую реальность. Со смешками, подколами и вынужденными объяснениями.

Да и что я скажу Антону Владимировичу? Что он все не так понял? А как еще можно это понять? Я ведь прямым текстом признаюсь ему в любви в стихах… И вскоре об этом будет знать вся параллель. Уже представляю, как все это раздуют. Хорошо, если до директрисы информация не дойдет. После случая с ее внучком мне кажется, что она меня недолюбливает. Ведь Стас точно рассказал, кто заложил его Антону Владимировичу.

И тут меня осенило. Стас! Точно. Он грозился отомстить. И это вполне в его духе – лазить в чужих вещах и обнародовать чужие секреты. Я огляделась. Стаса в кабинете не было. Тут же несмело перевела взгляд на Макеева, но Тимур в это время кому-то отвечал в телефоне и в мою сторону не смотрел.

Я заерзала на месте. Яна снова посмотрела на меня с сочувствием.

– Как я тебя понимаю, – сказала она шепотом. – Тот, кто сделал это, поступил очень низко. Но все будет хорошо.

Хорошо? Все уже очень плохо! Не может быть никакого хорошо. Меня даже затошнило.

За пять минут до звонка в кабинет зашла завуч Виола Леонидовна. Она часто вызывала Антона Владимировича, нагружая его заданиями, чем обычно меня раздражала. Но сейчас для меня это стало спасением. Я не готова была к разговору с Золотком. Гораздо важнее мне было сейчас объясниться с Тимуром.

– Антон Владимирович, после уроков ждем вас в учительской, – сказала Виола.

Золотко кивнул, а потом быстро взглянул на меня. Конечно, это заметили и все остальные. Я только ниже нагнула голову. Теперь я не могла представить, как мы вместе отправимся в этот дурацкий лыжный поход.

Со звонком все повскакивали со своих мест и принялись собирать вещи. Вова Галушка подошел ко мне и молча положил на нашу парту пенал, который я в него запустила. Видимо, понял, что переборщил. Антон Владимирович быстрым шагом одним из первых вышел из класса. Я скидывала учебник и тетради в сумку, а сама не сводила взгляда с Тимура. Он тоже собирал вещи и по-прежнему не смотрел на меня. Когда он поднял голову и наши взгляды встретились, мое сердце учащенно забилось. Я только тяжело вздохнула. Но тут к Макееву подошла эта прилипала Маша Сабирзянова и что-то ему шепнула на ухо. Привстав на носочки, чтобы дотянуться до высокого Тимура, едва не коснувшись губами его мочки. Я попыталась задавить поднявшуюся ревность. Еще никогда Сабирзянова меня так сильно не раздражала.

Она что-то говорила Тимуру, а он внимательно слушал. Потом они вдвоем вышли из кабинета. Что могло понадобиться Маше? Вот пристала же к Тимуру! Нашла себе защитника и покровителя.

Яна первой собрала вещи. Теперь я нарочно тянула резину и ждала, когда все выйдут из класса. Не хотелось ни с кем пересекаться и ни о чем говорить. Казанцева понимала, почему я медлю, и терпеливо ждала.

Когда класс опустел, я устало спросила:

– Как думаешь, уже все в курсе?

Яна пожала плечами, постаралась ободряюще улыбнуться, а затем все-таки кивнула:

– Думаю, что да.

– Близнецы знают о вчерашней ситуации с медпунктом. Я тебе не рассказывала, в общем…

– Про это я тоже знаю, – перебила меня подруга. – Пока ты не пришла в класс, ребята это активно обсуждали.

Я нахмурилась.

– Если они растрепали эту мелочь, то представляешь, каким событием им покажется письмо?

– Ты догадываешься, кто это сделал? Может, Благовещенская?

– Это Калистратов, – сказала я. – Подставил меня – и в кусты. Ты заметила, что его нет больше в школе?