Но тут злобный английский разбойник выказал свою гнусную натуру. Вспрыгнув на сцену и размахивая огромным мечом, он стал приставать к одной из танцовщиц. При этом он громко вопил:

— Попалась, шлюха! Один раз я уже завалил тебя на койку, а теперь побалуюсь с тобой снова.

Это, конечно, и оказалась жена простого солдата, нашего героя. Зрители-мужчины умоляли её покончить с собой, а не навлекать несмываемый позор на мужа. Но как бы не так! Словно подтверждая справедливость предыдущих замечаний корсара, она уступила немедленно, оказав смехотворно малое сопротивление. Зрители пришли в неописуемую ярость.

Испанский солдат, роль которого исполнял карлик, продолжил свою речь. Яростно жестикулируя, взмахивая то плащом, то широкополой шляпой кабальеро, он говорил о бесстрашии испанских мужчин и о праведности всех испанцев — солдат, купцов и скромных земледельцев. Как и Матео, карлик годился больше для того, чтобы играть павлина, чем скромного гуся.

— Честь — это не право и привилегия одних лишь знатных особ, — витийствовал карлик, — она присуща каждому, кто действует так, как подобает мужчине! Мы, испанцы, величайшая нация в мире! Наши армии — самые сильные, наш король — самый великодушный, наша культура — самая славная, наши мужчины — самые отважные, наши женщины — самые красивые и самые добродетельные!

Последовала буря аплодисментов.

После каждого монолога ещё один артист под гитару исполнял нам баллады, восхвалявшие мужество и воинскую доблесть испанских мужчин, а также их верность возлюбленным и чести.

Далее действие разворачивалось очень быстро. Английский флибустьер вернулся, чтобы в очередной раз позабавиться с покладистой солдаткой, но нарвался на поджидавшего его мужа. После того как карлик произнёс очередную цветистую речь, сопроводив её множеством поклонов и жестов, он схватился с пиратом на мечах и, прикончив негодяя, сообщил зрителям, что теперь настала пора разобраться с женой.

В этом отношении публика, во всяком случае мужская её часть, была безжалостна. Неверность жены, вне зависимости от того, уступила она насилию или соблазну, равно как и от того, насколько сильно любил изменницу и презирал насильника муж, могла быть смыта только кровью. Честь превыше всего, тут уже не допускалось никаких сомнений и колебаний.

Однако полного единодушия среди зрителей отнюдь не было: напротив, мнения разделились, и вокруг стали бушевать настоящие страсти.

Так, один зритель возмущался тем, что женщина не заставила разбойника убить её, а другой возражал, что это не её вина и пират, не сделав этого, опозорил не её, а себя. Каждый отстаивал свою правоту с таким пылом, что клинки уже были извлечены из ножен, но тут снова вмешались две актрисы. Они встряли между разгневанными мужчинами, развели их по разным углам отгороженного одеялами пространства, а там быстро успокоили медовыми речами, обольстительными улыбками и неслыханными посулами.

Я таращился на женщин в полном ошеломлении, поражаясь их невероятной власти над этими свирепыми усатыми буянами, которые, казалось, только что были готовы разнести всё вокруг вдребезги. Madre de Dios[43], да ведь эти сладострастные красотки испокон веку и по всему миру просто вьют из нас верёвки! Мы воистину беспомощны в их руках. Достаточно многозначительной улыбки, двусмысленного движения, не говоря уже об упавшей подвязке, и мужчина оказывается на привязи, словно пёс.

Вообще-то в Веракрусе я больше водился со шлюхами, но издали видел и дам из порядочного общества, причём результаты наблюдений за ними подтверждались и увиденным здесь, на ярмарке. Женщины без труда превращали самых гордых и отважных мужчин в пускающих слюни идиотов, хотя вроде бы ни на миг не ставили под сомнение главенствующую роль этих machos hombres в обществе.

После того как актрисы утихомирили толпу, наш герой-солдат-карлик вернулся на сцену. Правда, я бы не назвал его возвращение счастливым. Лживая женщина вовсю втолковывала муженьку, будто сопротивлялась изо всех сил, но их у неё оказалось мало, так что она просто не могла защитить свою честь от насильника. А когда вконец одуревший солдат заметил, что, мол, лучшим выходом в таких случаях является самоубийство, нахалка заявила, что у неё не было для этого подходящего средства.

— Ты лживая шлюха! — взревел актёр-солдат-карлик. — Все порядочные женщины для этой цели носят на груди яд и, будучи похищены пиратами, могут быстро отправиться на тот свет и не позорить своего любимого мужа, а также братьев и отцов, которые в них души не чают.

Мужчины-зрители встретили эти слова гулом одобрения.

Наконец в ходе допроса правда вышла наружу. Выяснилось, что эта распутная особа нашему бравому солдату вовсе не жена: некая коварная мавританская шлюха, которая, пока герой воевал за короля в Италии, убила его верную супругу и заняла её место.

Добродетельный солдат, понятное дело, тут же обезглавил нечестивую мусульманку, спровадив её неверную душу прямиком в ад, куда женщину с весьма драматическими завываниями уволок прямо со сцены явившийся на сей случай непосредственно из преисподней устрашающего вида дьявол. Эта впечатляющая сцена была встречена публикой с одобрением и буйным восторгом.

Я думал и, признаться, весьма уповал на то, что пьеса закончилась, но тут внезапно невесть откуда появился ещё один персонаж, дочь солдата. Дочь, маленькую девочку, изображала одна из двух танцовщиц, та, что пониже ростом.

Карлик-солдат обнаружил, что его маленькая дочка умирает от чумы, подошёл к бедняжке и стал молиться за неё так жарко, что в ответ на его мольбы ангел забрал дитя с постели и вознёс прямо на небеса. Артисты проделали этот трюк с помощью верёвки, свисавшей с ветки дерева.

— Господь признает чад своих, — сообщил герой зрителям. И у многих из них от умиления по щекам текли слёзы.

Эта пьеса была схожа по теме с драмой «Периваньес и командор Оканьи», од ним из шедевров Лопе де Веги. Брат Хуан давал мне почитать её, ибо де Вега почитался как величайший из авторов, писавших для испанского театра, несомненно не имеющего себе равных в мире. Суть этой пьесы заключалась в том, что честь не является исключительно привилегией благородного сословия, но её можно найти и в простом крестьянине. Периваньес, крестьянин, не будучи благородным по происхождению, обладал тем не менее благородством души и сердца, и, когда на честь этого человека покусился возжелавший его жену командор, простой земледелец восстал против могущественного, влиятельного аристократа.