населению Африки, и на это не понадобилось бы никакой дополнительной затраты сил, — надо только, чтобы грузчики и колониальные служащие разумно организовали свою работу. Из-за нескольких случаев чумы, имевших место в глубине страны, на гавань Секонди на Золотом Берегу наложен карантин. С берега никого не пускают на пароход, а с парохода — на берег. Разгрузка происходит, но портовая полиция следит за тем, чтобы на лодку поступали с парохода одни только ящики и тюки.

Несмотря на плохое состояние гаваней, в Гвинейском заливе — на Перцовом Берегу, на Берегу Слоновой Кости, на Золотом и на Невольничьем Берегу — издавна велась оживленная торговля. Гавани эти расположены у самого устья больших лагун, соединяющих море с отдаленными районами страны и с реками, протекающими ниже водораздела Нигера. Впрочем, ходившим в прежнее время парусным судам не приходилось испытывать тех неприятностей, которые постигают здесь сейчас крупные современные пароходы. Их небольшая осадка позволяла им заходить в лагуны, где они могли производить обмен рома и пороха на невольников. Правда, в лагунах они подвергались нападениям туземцев, которых они своим ромом приохотили к спиртному и воодушевили на грабежи. В лагуне Сасандры еще в XIX веке вся команда парусного судна, за исключением корабельных юнг, которым удалось бежать, была убита.

Когда мы идем вдоль берега Гвинеи, мне как гостю капитанского мостика удается познакомиться с загадочно протекающим в этих водах гольфстремом. Известно, что гольфстрем здесь не течет единым потоком из Гвинейского залива на запад, а потом — на север, что течения и противотечения его могут соседствовать. Уже на широте либерийского берега начинается эта прихотливая игра, которая, несмотря на все предпринятые исследования, лишь очень неполно отражена на имеющихся морских картах. Никогда в точности не знаешь, попал пароход в прямое или противное течение. На протяжении суток, следуя взятому курсу, он то и дело может попадать из течения в противотечение, и наоборот. Скорость течений и противотечений от трех до десяти километров в час. В зависимости от того, идет ли пароход по течению или против течения, он за сутки может выиграть или потерять сотню километров. На следующий день это можно определить по величине угла, под которым судно находится к стоящему в зените солнцу. Нас всякий раз ожидает приятный или неприятный сюрприз.

На рейде в Гран-Басаме на Берегу Слоновой Кости пользуюсь случаем, чтобы приблизительно измерить скорость течения. Во время штиля, когда наш стоящий на якоре пароход направлен в сторону течения, я, стоя на носу, бросаю в воду дощечки, которые я выпросил у судового плотника, и смотрю, сколько времени им понадобится на то, чтобы доплыть до противоположного конца парохода. Длина парохода составляет сто шесть метров. Этот путь мои дощечки проходят за пять минут и сорок восемь секунд. Течение идет вдоль берега от запада на восток, и таким образом направление его противоположно гольфстрему. Несмотря на препятствие, каким является отстоящая всего на какие-нибудь двести метров песчаная отмель, вода движется здесь вдоль берега со скоростью примерно одного километра в час!

Хотя в Секонди у нас и не было никакого соприкосновения с материком и в Аккре, на Золотом Берегу, и в Ломе, столице Того, дело обходилось без карантина, нам все же не удается избежать его в дагомейской гавани Котону. Со строжайшими предосторожностями должны мы перевозить наш груз, а это отнюдь не ускоряет дела. Нескольким взятым нами на Золотом Берегу и едущим на средней палубе неграм, которым надо попасть в Котону, не разрешают высадиться на берег, и они должны будут следовать дальше до Фернандо-По, хотя у них нет денег и они не знают, как потом будут добираться оттуда. Мне их жаль, и я отрываюсь от чтения, чтобы выказать им мое участие. При этом я заглядываю в книгу, которую один из этих пассажиров-негров держит перед собой. Он читает рассказы об индейцах на английском языке. А у меня в руках тоже потрепанный томик рассказов об индейцах, который не пожалел подарить мне мальчик из окрестностей Страсбурга; он непременно хотел, чтобы я увез его с собой в Африку. И вот, после того как пассажир-негр более или менее примирился со своей участью, мы сидим, удобно устроившись, друг против друга и оба читаем под африканским солнцем рассказы об американских индейцах.

Ночью, когда мы находимся близ Котону, — а это уже 22 марта, — едущей в Камерун даме приходится воспользоваться присутствием на пароходе врача, чтобы произвести на свет ребенка, появление которого ожидалось лишь в Дуале. Так как, кроме нее, на пароходе нет ни одной женщины, все заботы о матери и о ребенке ложатся на меня и заполняют все мои дни. Теперь я уже знаю, как жарко бывает в тропиках на пароходной кухне: восемь раз в день мне приходится спускаться туда и кипятить молоко для ребенка. А так как новорожденный — а родился мальчик — еще не успел освоиться с окружающим миром, он спит днем и кричит всю ночь напролет. Приходится на длительное время выносить его сделанную из ящика колыбель в кают-компанию, где тепло. К заботам о нем я привлекаю и Ноэля. Он должен привыкать к тому, что едет в Африку еще и в качестве няни.

В среду 26 марта мы прибываем в маленькую гавань Санта-Исабель на Фернандо-По.[56] Фернандо-По — это расположенный при входе в Камерунскую бухту принадлежащий Испании вулканический остров с исключительно богатой тропическими культурами растительностью. Особенно хорошо произрастает на нем какаовое дерево, хотя, вообще-то говоря, лучшие сорта какао вывозятся не из Африки, а из Гватемалы. Но самое трудное для Фернандо-По — это найти работников для выращивания какаовых деревьев. Надо прямо сказать, что местное негритянское население на это не способно. Люди эти совершенно измождены господствовавшим здесь ранее тяжелым принудительным трудом. И вот Фернандо-По, настоящий земной рай, должен пользоваться привозной рабочей силой. Вместе с тем ни одна из африканских колоний не разрешает своим неграм эмигрировать. Теперешний губернатор острова окончательно оформил договор с негритянской республикой Либерией, по которому определенному числу либерийских негров ежегодно разрешается выезжать на работу в Фернандо-По. Поэтому, несмотря на то что отпущенных Либерией рабочих далеко не достаточно, губернатор этот считается спасителем острова и перед его дворцом ему поставлен бронзовый памятник. Этот сверкающий на солнце памятник на острове Фернандо-По — самая яркая иллюстрация того, как печально обстоит в Африке дело с рабочей силой. Когда рабочих не хватает, приходится намного дороже платить и уделять им больше внимания. Люди эти не привыкли особенно