– Любовный приворот, – кивнул маркиз. – Есть в крови его привкус. Человек недавно выпил и сразу много.

Это могло быть совпадением или злым умыслом. Хотелось первого, но верилось во второе. Данталион помнил, что человек напал по своей воле. Сила Ада отметила его, как убийцу. А что могло довести влюбленного мужчину до тумана ярости в голове? Только ревность. Вопрос – к кому?

Ведьмы не привораживали к себе. Белая магия не шла вовнутрь. Значит, человек приревновал к одной из женщин, с которой видели Данталиона, но не к той, что сделала приворот. Первым вариантом стала Селеста. Кто-то хотел, чтобы её прогулки с демоном показались встречей влюбленных. И преуспел в этом. Визит в склеп не годился, а тихая беседа в парке – вполне.

Обиженный ювелир решил отомстить? Слишком сложно для него. Второй жених заранее устранял конкурента? Слишком рано. Он даже не видел будущую невесту. Белинда передумала изображать благородную жертву и решила занять место юной Дюбуа гораздо более привычным способом? Но при чем здесь Берит? Да и не владела охотница на демонов тайнами приворота. Заставить её варить зелье все равно, что научить Данталиона исцелять раны. Невозможно. Вмешался кто-то другой. Камилла? Она охранительница. Аморет владеет даром убеждения. Считается ли приворот таким воздействием? Нужно узнать у Селесты. А пока отпустить Аманда. Маркиз больше не нужен.

– Аманд, узнай для меня обо всех белых ведьмах, поддавшихся чарам демонов. Особенно внимательно присмотрись к Бериту. Кто-то наложил на его жертву любовный приворот. Я хочу знать, кто.

– Будет исполнено, мессир, – почтительно ответил маркиз.

– Новости для меня есть?

– Дурных нет, – улыбнулся он.

– Если хороших тоже нет, то я отпускаю тебя.

Аманд опустил голову и не поднимал, пока герцог читал заклинание возврата. Один демон исчез, второй задул свечи и вернул ковер на место, прикрыв пентаграмму. Понадобится еще. И не один раз.

Усталость грозила доконать. Данталион сел на пол, скрестив ноги, и долго убеждал себя, что за пару часов создатель приворота не объявится с новым покушением, поэтому можно поспать. Забраться в кровать и представить, как нежные женские руки массируют плечи. Голос журчит, нашептывая что-то ласковое, и пахнет выпечкой.

Жаль, демонессы в аду не балуют вниманием, а здесь все ведьмы кроме одной холодны и неприветливы. Позвать, что ли, Белинду? Отправить письмо с кучером и потребовать обещанного свидания немедленно? Откажет. Гордо вздернет нос и порвет письмо на мелкие клочки. А она еще нужна, как ниточка к истинным замыслам Аморет. Чувствовал герцог, что Верховная замешана в тайне рождения юной Дюбуа. И если потянуть за эту связь, то откроется много интересного.

Герцог чуть не уснул сидя, но стук в дверь заставил подняться на ноги. Мари обычно врывалась в спальню, не беспокоясь, одет гость или нет, а здесь такая нерешительность.

Белинда пришла, услышав его мысли на расстоянии? Вряд ли. Скорее уж Филипп решил узнать, как так кузен умудрился поговорить с его дочерью в парке, что вернулся домой в окровавленном камзоле.

Данталион торопливо натянул бриджи и пошел открывать.

В коридоре стояла румяная от смущения Селеста Дюбуа и держала поднос с пирожными. Запах выпечки довел до спазма в животе. Высший демон боялся захлебнуться слюной, как последний голодающий крестьянин. Воздушное чудо под сливочным кремом было чуть менее совершенно, чем в его мечтах.

– Мессир, вы не спите? – тихо спросила ведьма. – Я должна войти, пока кто-нибудь из домашних не заметил меня на пороге вашей спальни.

– Конечно, – ответил герцог, отступив на шаг. – Проходите, располагайтесь, поднос можете оставить на кровати. А заодно объясните, чем я заслужил такую феноменальную заботу? Это благодарность за убитого у вас на глазах человека?

Ведьма явно ожидала другого приема. Глаза от удивления стали большими, а губы сжались в линию. Без запахов эмоций приходилось угадывать их по тому, что подсказывало тело. Вспышку гнева Стебелек подавила, а заодно проглотила несколько очень резких слов. Герцог видел, как она скривилась, будто попробовала переперченное блюдо. Но маску вежливости надевать уже умела. Такая выдержка для юной Дюбуа сродни подвигу. Стоит оценить.

– Я понимаю ваше плохое настроение, мессир. Сама бы закрылась и посылала всех в сад. Но вы сможете восстановить силы быстрее, если будете есть сладкое. Поверьте, смертному телу так лучше.

– Нет, спасибо, обойдусь.

Демон знал, что перед ним целительница и, наверное, она права. К тому же угощение сулило удовольствие. Пышное тесто щедро полили сливочным кремом, а на срезах по краям виднелась клубничная начинка. Грешить чревоугодием Данталиону никогда не было стыдно, но ведьма категорически не могла проявить заботу просто так. Где-то подвох.

Герцог повернулся к Селесте спиной и медленно пошел к кровати. Для любой женщины отказ от подарка равносилен оскорблению. Тем более такого не должна простить ведьма. Данталион слишком устал, чтобы выпытывать у неё мотивы по-хорошему. Если швырнет ему в спину поднос и уйдет, будет даже лучше. Только интриг Селесты ему не хватало. Едва он расслабился и решил, что ей можно доверять хотя бы отчасти, как она пришла к нему что-то получить в обмен на заботу. Девять кругов Ада, его собирались подкупить пирожным!

– Вы еще здесь? – спросил он, забравшись под одеяло. – Я могу объяснить по-другому. Демон быстрее восстановит силы от близости с женщиной, чем проглотив кусок теста с сахаром.

Но демон недооценил ту, в ком Белая магия смешалась с силой Ада. Селеста стояла на месте. Странно и в высшей степени удивительно.

– Вы просто не знаете, от чего отказываетесь, – ответила ведьма, и в изгибе по-детски пухлых губ герцогу почудилась пленительная улыбка демонессы. Он замер, наблюдая, как мадемуазель захлопнула дверь, толкнув её ногой. На подносе качнулся бокал с напитком, чуть не расплескав его. Селеста грациозно прошла по ковру до кровати и поставила пирожные к ногам демона.

– Только посмотрите на них. Разве не прелесть?

Поднос она повернула, чтобы бокал не загораживал сливочное лакомство. Подождала, пока аромат начнет сводить с ума, и повторила предложение:

– Всего кусочек, мессир. Клянусь, здесь нет яда.

Отчаянно не хватало кокетливого взгляда и томного вздоха. Соблазнять мужчин Стебелек не умела. Иначе давно бы разыграла спектакль с кремом от пирожного, случайно размазавшегося по губам. Похоти от неё демон не чувствовал. Ни легкого аромата жасмина, ни тягучей карамели. Только любопытство, смешанное с детским восторгом. Шалость задумала. Демона подразнить захотелось?

Ведьме надоело ждать, и она сама взяла пирожное. Пальцы тут же утонули в слое крема, и она испуганно положила лакомство обратно. Ай, испортила! И руки испачкала. Рядом лежала салфетка, но мадемуазель решила облизать кончики пальцев. С невинным видом, но звонким причмокиванием, иногда сопровождающем поцелуй.