Элька с негодованием отвергала предположение, что влюблена!

И ни капли не сомневалась — сам Бекасов от любви еще дальше.

Временами Элька ловила на Таисии странно напряженные взгляды Федора Федоровича и непроизвольно сжимала кулаки — в эти секунды она почти ненавидела новую подругу. А уж как ненавидела себя за непонятную зависимость…

По счастью, Таисия ничего не замечала.

Эльке иногда казалось — подруга жила как во сне, и герои книг для нее были более реальны, чем Бекасов, например, или Славик.

Тася будто грезила наяву. Чтобы поболтать, мало было ее окликнуть, приходилось обязательно дотронуться, а то и потрясти за плечо. Иначе Таисия витала в облаках, ничего не слышала и не видела.

Элька старалась не задумываться, какие отношения связывали этих двоих — таких разных и в то же время неуловимо схожих в чем‑то главном.

Раз и навсегда Элька сказала себе — давняя детская дружба. И порядочность Бекасова. Всего лишь.

Не мог он оставить беспомощную Таську один на один с этим миром!

А жаль.

Элька изо всех сил старалась доказать, что Тася теперь не одна, Бекасову не о чем беспокоиться.

И боялась — а вдруг поверит?

И не придет завтра.

* * *

Бекасов в жизни не чувствовал себя настолько глупо. Всегда считал себя человеком жестким, довольно практичным, не склонным к пустым фантазиям.

Реалист, прагматик, немножко циник — это все он, Федор Федорович Бекасов. Именно таким он себе нравился. Именно таким он себя видел.

Федора Федоровича со школы бесили романтические бредни Мелкой о неведомом принце, который непременно появится рядом и сделает ее счастливой. И это бы ладно, любая девчонка, как Федор Федорович понял из книг и уроков литературы, мечтает о «принце на белом коне», это нормально. Как и грезы о счастье.

Но почему этот сказочный персонаж непременно должен был назвать ее полным именем?! И как можно искренне верить в подобные глупости?!

Этого Бекасов не понимал и понимать не хотел.

И злился на бабу Полю, заморочившую девчонке голову. Мелкая и без того вечно витала в облаках, не замечая реальности, старуха же ее буквально закодировала.

Мысль, что какой‑нибудь кретин случайно назовет девчонку Таисией и малышка по наивности решит, что именно он — ее судьба, приводила Бекасова в бешенство, а собственная беспомощность заставляла скрежетать зубами.

В бекасовских ночных кошмарах этот подонок менял физиономии так же часто, как кокетливая барышня платья, но неизменно оставался писаным красавцем — высоким и плечистым. И дурашка Мелкая млела от восторга, ибо гаденыш частенько маскировался под ее любимых биатлонистов, девчонка же обожала этот вид спорта и во время чемпионатов мира буквально прилипала к экрану телевизора.

Бекасов еще со школы готов был придушить любого, рискнувшего назвать Мелкую полным именем! Исключительно для профилактики, чтобы девчонка не наделала глупостей.

Бекасов не сомневался: с Мелкой его связывала только жалость. И взятые на себя обязательства.

Никогда он не смотрел на нее как на девушку. Прекрасно зная дату рождения, Бекасов и сверстницей ее не считал — только младшей, только подопечной.

Никто настолько не нуждался в его защите, как Мелкая! Бекасов понял это сразу же, как только узнал о смерти ее родителей и всмотрелся в полные слез серо‑голубые глаза — настоящие озера, совершенно прозрачные, удивительно светлые, бездонные, затягивающие.

Именно тогда Федор Федорович почувствовал себя мужчиной.

Ни победы на соревнованиях, ни многочисленные кубки и медали, ни рост, ни физическая сила ничего не значили в жизни Бекасова, разве что гордость немного тешили. А вот зависимость Мелкой, ее беззащитность и слабость, ее доверчивость и странная, почти невероятная чистота, которой давно лишился сам…

Порой Бекасов проклинал собственную глупость: добровольно навесить на себя подобный хомут — настоящий идиотизм.

Он идиот, точно. Полный, круглый и даже квадратный. Редкостный, можно сказать. Об этом неустанно твердила младшая сестрица, и Бекасов ей верил: Ксюха — девочка умненькая.

Сколько Бекасов себя помнил, Мелкая безумно раздражала его своей… нездешностью. Невесомостью. Хрупкостью. Оторванностью от жизни. Даже несовместимостью с ней.

Последнее Бекасова пугало. Ему постоянно чудилось, что с девчонкой вот‑вот что‑нибудь случится. И непременно — гадостное, страшное, о чем и думать‑то не хочется.

Например, она могла в любой момент попасть под машину. Никогда не смотрела на дорогу, вечно грезила о своем, не замечая ничего вокруг. Ругай ее не ругай… проще довести девчонку до дому и сдать на руки няньке!

Мелкая могла запросто простудиться от самого слабого сквознячка. Только в старших классах она дважды попадала в больницу с воспалением легких, и Бекасов страстно ненавидел себя — не уберег.

Мелкая могла вляпаться в скверную историю из‑за своей доверчивости. В ее понимании — плохих людей не существовало вовсе. Бекасова в дрожь бросало от наивных теорий о божественной сущности человека и его стремлении стать лучше, приблизившись таким образом к Творцу.

В результате Федор Федорович ссорился на кухне с бабой Полей — ее басни! — и старался сопровождать Мелкую всюду, где только мог.

Наконец, девчонка могла элементарно заблудиться!

Бекасова почти год преследовали кошмары после случая, когда Мелкую занесло — книгу читала на остановке, чтоб ее! — в пригородную маршрутку. И домой она вернулась лишь к двенадцати ночи, на случайных попутках. Естественно, денег с собой у нее не оказалось.

Бекасов чуть не свихнулся, объясняя в милиции, что Гончарову непременно нужно объявить в розыск, и как можно быстрее. Не та она девчонка, чтобы забыть о времени и зависнуть у подруг. Да и нет у Гончаровой подруг, и парня тоже нет, они что, с ума посходили — какие парни?! Гончарова совсем ребенок — ну и что, что они одноклассники? Это вовсе ничего не значит, вот если бы это была не Мелкая — другое дело, тогда — пожалуйста…

Бекасов ничуть не удивился, услышав от Мелкой, что она не заметила, куда едет, — ей, видите ли, повезло, она сразу же села. И книга попалась интересная, поэтому как Мелкая могла понять, что они в дороге слишком долго, подумаешь, не десять минут ехали, а полтора часа… и потом — все же хорошо кончилось?

Бекасов чувствовал себя спокойно, только когда девчонка находилась на его глазах. Или сидела под замком в своей комнате.

Впрочем, когда бабы Поли не стало, стены квартиры перестали казаться Бекасову надежными. Мелкая запросто могла открыть дверь любому, хоть кол ей на голове теши. Вечно забывала посмотреть в глазок или спросить — кто там, на площадке.

А что стоил ее лепет об интуиции?