– Контр-приказ!

Кейт-копия уставилась на саму себя. Она покачала головой.

– Мы должны прийти к взаимному согласию, чтобы выжить.

– Именно. Вам нужно всего лишь сдаться.

– Никогда!

– В таком случае по взаимному согласию мы можем только умереть.

Они обе вскочили и уставились друг на друга. Я не знала человека упрямее Кейт – она никогда никому не уступала. Это упрямство не раз спасало множество жизней, но сейчас Кейт сошлась лицом к лицу с самой собой. Неудержимая сила встретилась с несокрушимой преградой, подумала я, а потом поняла, что эта мысль пришла от тебя.

Ты снова смотрела на меня. «Думаешь, у него есть план?» – спросила ты.

У кого?

А сама как думаешь?

Доктор даже попасть сюда не может.

Ты покачала головой. Скажи Доктору, что есть стена, которую он не сможет перелезть…

…И в следующий раз вы встретитесь по другую ее сторону, да, знаю. Но как ему это удастся?

Посмотри, что у меня за спиной.

Я посмотрела, но увидела позади тебя лишь прислоненную к стене картину. Нет, погоди-ка, не просто картину. Это было «Падение Галлифрея» из Национальной Галереи. Именно ее мы совсем недавно показывали Доктору.

Но как она сюда попала? Ее нельзя перемещать, только если по личному приказу Кейт Летбридж-Стюарт.

Или по приказу Доктора, напомнила мне ты.

Но когда Доктор успел приказать это?

Ты посмотрела на копию Макгиллопа, и я заметила, что он тоже смотрит на меня.

Мы скопировали твоего коллегу Макгиллопа, объяснила ты, и теперь у нас есть и его воспоминания тоже. Мы отправим тебе графт памяти о том, что случилось несколько часов назад.

Макгиллоп-копия смотрел и смотрел на меня. Я как раз хотела спросить, что это за графт такой, когда…

Я снова оказалась в Национальной галерее. Мы показывали Доктору и Кларе картину, и все было в точности так же, вот только я стояла немного в другом месте и во рту у меня был странный привкус. Я ощущала легкое похмелье (минуточку, я же не пью), но все равно надеялась поскорее увидеть тем вечером Ангуса и Фердинанда – хотя понятия не имела, кто такие эти Ангус и Фердинанд. И тут я поняла: я была Макгиллопом! Стояла прямо внутри его памяти. Вот что значил этот графт – отпечаток воспоминаний. Я стала Макгиллопом, и господи, насколько все изменилось! Даже цвета, и запахи, и ощущение того, как я стою ногами на полу, – все было по-другому. Когда я смотрела на Доктора, он воспринимался уже не как Доктор, а почему-то как Хмырь-в-бабочке. Клара теперь звалась Коротышка-Важная-Шишка. Когда заговорила Кейт, она превратилась в Несмеяну. Потом мне вдруг стало очень грустно, и я подумала (с ирландским акцентом): «Эх, а она ведь с него глаз не сводит». Я сначала не поняла, кто с кого не сводит глаз, и только потом до меня дошло, что я смотрю на себя. И да, та я таращилась на Доктора. И боже мой, в мыслях Макгиллопа меня почему-то звали Принцессой.

Принцесса? С чего бы Макгиллопу называть меня так? Я быстро пролистала его воспоминания – фу! – и меня там оказались просто тонны. И везде я звалась Принцессой! Он что, не в курсе, что я против конституционной монархии? (Ну, не считая принца Гарри.) Однако нельзя не признать, что он имел в виду Принцессу не в обидном смысле, а в хорошем. Даже в очень хорошем. Я не знала, куда себя деть. Покраснела бы, будь при мне мое собственное лицо. Это что же, выходит, я ему нравлюсь? Стоило мне задаться этим вопросом, как я обнаружила, что смотрю на собственную пятую точку.

Нет, нет, нет! Макгиллоп, не надо, убери это. Зрелище все не кончалось, и честно, это было очень неловко.

Хмырь-в-бабочке как раз закончил читать письмо королевы.

– Что случилось? – Быстрый взгляд на Доктора, и вжик – обратно к моей заднице.

– Проще показать. – Взгляд на Несмеяну, и вжик – снова задница. Возьми себя в руки, Макгиллоп! Получается, все эти годы он видел во мне секс-объект, стоило мне повернуться спиной (причем, судя по всему, именно в эти минуты)?

К счастью, у меня зазвонил телефон – то есть у Макгиллопа.

– Посмотри на номер и убедись, что разговариваешь именно со мной, – послышался знакомый голос.

Если верить экрану, на проводе был сам Доктор. Но как такое возможно? Я – то есть Макгиллоп – посмотрел на Хмыря-в-бабочке, который как раз шел следом за Несмеяной прочь из комнаты. За ними двинулась и Принцесса. Вжик – задница! Макгиллоп, чтоб тебя! Что у меня там такого интересного, по-твоему?

– Но этого не может быть, сэр, – сказал Макгиллоп. – Он ведь прямо здесь.

– Да, я помню, что я там, – ответил Доктор по телефону. – Я ведь путешественник во времени, подумай головой. Сейчас я в ТАРДИС, и мне нужно, чтобы ты немедленно отправил картину «Падение Галлифрея» прямо в Черный Архив. Категория срочности – «Буйвол-1». И никому об этом не рассказывай.

– Вас понял, сэр.

– Даже мне не рассказывай. Ясно?

– Но зачем все это нужно, сэр?

– Затем, что от этого зависит будущее планеты Земля, – ответил Доктор и повесил трубку. Макгиллоп посмотрел в коридор, по которому мы шли, и вжик…

Я снова была в Черном Архиве. Посмотрела на счетчик – меня не было меньше секунды (ну не в смысле совсем не было, в общем, ты понимаешь, о чем я).

– Вам просто нужно покинуть планету, – сказала настоящая Кейт.

– Ладно. Мы уйдем. Но оборудование заберем с собой, – ответила Кейт-копия.

– Чтобы разбомбить нас из космоса?

– Чтобы вы не разбомбили нас, когда мы будем улетать.

– Мы и не собираемся.

– Вы уже так делали. С чего нам доверять вам?

– Это вы к нам вторглись. С чего нам доверять вам?

– Значит, у нас проблема.

– Причем взаимная.

– Но останется она с нами ненадолго.

– Боюсь, ровно на сто девятнадцать секунд.

– Боюсь, что так, – ответила Кейт-копия с печальнейшей улыбкой.

Я посмотрела на тебя.

Значит, это Доктор велел перенести картину сюда.

Ты думаешь о том же, о чем и я?

Всегда. Если Доктор нашел способ проникнуть в эту картину…

Помнишь, ты так и не успела закончить эту мысль? Раздался оглушительный треск стекла, и передняя часть картины просто взорвалась. Воздух вдруг наполнился странным визгливым гулом, который даже просто слышать было страшно, а затем – глухим грохотом, таким низким, что его можно было почувствовать нутром. А затем, как луч фонарика, из картины вырвалась вращающаяся синяя воронка. Вихрясь и гудя, она наполнила комнату. Я заслонила глаза от яркого света и посмотрела на нее. И увидела, как на фоне калейдоскопа синих фигур из картины навстречу нам выходят трое мужчин.