Но сейчас Яна и думать о таком исходе не могла. Атмосфера этого дома давила на нее, а Кучин стал действовать ей на нервы. Не пора ли попроситься обратно к родителям?

Черепно-мозговая травма, смещение шейных позвонков, множественные ушибы, переломы ребер. Состояние тяжелое, Елена Кирей до сих пор не пришла в себя.

Время позднее, Корейцев уже отправился домой, так и не сумев допросить ее. Игорю тоже пора. Сегодня никаких свиданий, встреч и загулов, тупо на покой, выспаться.

– Ты езжай, – сказал Кокошин.

Насильно Игоря никто не держал, он мог отправиться домой прямо сейчас. Но Кокошин собирался остаться здесь, и это раздражало старшего лейтенанта.

– А ты остаешься, да? – Он кивком показал на дверь палаты, в которой находилась Элен.

– У меня предчувствие, – заявил Кокошин и улыбнулся самыми краешками губ.

– Это не предчувствие, а сдвиг по фазе.

Дверь открылась, из палаты вышла молодая женщина в голубых брючках под белым халатом. Первым делом она посмотрела на упитанного сержанта, охранявшего палату, затем перевела взгляд на Кокошина. Игорь был последним в этой очереди.

– Вы из уголовного розыска? – спросила женщина и, не дожидаясь ответа, сказала: – Больная пришла в себя. У вас всего три минуты.

Элен лежала на высокой койке, под аппаратами и капельницей. На голове каска из бинтов, лицо в мелких порезах, вид печальный, изможденный.

– Я так и знала… – пробормотала она, с едкой, но вместе с тем и признательной улыбкой глядя на Игоря.

– Что вы знали?

– Что ты будешь…

– И я знаю, что все будет хорошо. В вашей квартире обнаружен труп.

– А с Гуляшом что?

Игорь криво усмехнулся, вспомнив, как выглядел водитель «Гелендвагена». Может, и не гуляш там, но отбивная точно. Жаль, нельзя об этом говорить, открывать карты перед Элен.

– Кто убил Мотыля? – спросил Кокошин, всем своим видом давая понять, что не намерен терять время на пустые разговоры.

– Гуляш.

– Зачем?

Резкий тон Кокошина смутил Элен.

Она зловредно глянула на него и пробурчала:

– Тебе не скажу. Уйди отсюда. – Элен перевела взгляд на Игоря. – А ты останься.

Кокошин кивнул и вышел из палаты.

– Гуляш человек Мотыля, – сказала Элен. – Кучин его купил. – Голос ее слабел, слова звучали все тише.

Игорю пришлось наклонить голову, чтобы не потерять нить разговора.

– Кучин купил Гуляша?

– Мотыль лез к Егорову, Кучину это не нравилось. Гуляш привел Мотыля ко мне и убил. Меня крайней хотел сделать, в лес вез. – Элен шевелила губами, но слов уже не было слышно, и глаза у нее закрывались.

Докторша мягко взяла Игоря за плечо и показала на выход.

– На сегодня хватит, – сказала она ему вслед.

Кокошин стоял в струнку, прямо как восклицательный знак. В глазах у него пульсировал знак вопроса.

– Поехали, – сказал Игорь, увлекая его за собой.

– Куда?

– За постановлением на арест.

– Кирей?

– Кучина.

Кокошин поднял руку, глянул на часы.

– А не поздно для постановления?

– Рано. Да и завтра будет так же. Не дадут нам ордер…

Пока они шли к машине, Игорь рассказал лейтенанту все, что услышал от Элен.

– Я не думаю, что Кирей слышала, как Кучин заказал Гуляшу Мотыля, – произнес он.

– А если слышала?

– Любой адвокат подвергнет ее слова сомнению и будет прав.

– Но ведь Кучин мог заказать Мотыля, – сказал Кокошин, открывая дверцу машины.

– Мог. Потому что он хочет владеть Егоровым безраздельно.

– Еще Мотыль мог знать, кто убил Антона Самохина. Елена Кирей об этом не заикалась?

Игорь сел впереди, устало откинул голову и закрыл глаза. Ему вдруг стало обидно. Его не осеняла мысль о причастности Кучина к убийству Самохина.

– Не успела.

– Я тебя до метро подброшу, – сказал Кокошин, стронув машину с места.

– А сам?

– Где живет Кучин, я знаю.

– Без меня хочешь?

– Это ты не хочешь.

– Есть такое слово «надо». Горькое, соленое, кислое. – Игорь скривился.

– Иногда сладкое.

– Иногда нам только снится.

«Без постановления Кучина не взять, даже пытаться не стоит, – подумал он. – Но в прошлый раз нам воздалось за слежку, которую мы устроили. Сегодня удача может улыбнуться смелым и неленивым».

Сначала позвонила мама, затем отец. Не нравилось им, что Яна была в гостях у Кучина, они волновались, переживали. Но ведь отец сам настаивал на их отношениях, вот пусть и получает.

На часах уже половина девятого, а Яна до сих пор оставалась у Кучина. Он не форсировал события, спиртного не наливал, баньку не предлагал, знал, что это ее вспугнет.

Все-таки надо ехать домой.

– Отвезешь меня? – спросила она после очередной чашки кофе.

– А остаться? – Он с замиранием смотрел на нее, как будто разговор шел о жизни и смерти.

– До утра?

– Навсегда.

– Ты женишься на мне, получишь большой заказ и заработаешь много денег, – язвительным тоном проговорила девушка.

– Ты думаешь, я хочу жениться на тебе из-за твоего отца?

– Других версий я пока что не наблюдаю.

– Ты нравишься мне.

– Это все? А где признание в любви?

– Я люблю тебя. – Кадык в его горле перекатился, как тушка кролика в брюхе питона.

– Не убедительно, – заявила Яна.

Веки у нее потяжелели, ноги налились свинцом. Нетрудно было найти этому объяснение. Вечер, поздно, усталость, а под попой мягко, тепло, не хочется отрываться, куда-то себя нести. Если только Кучин на руки возьмет. Возможно, она даже не будет возражать.

– Я тебя люблю, – повторил Кучин.

– В загсе не поверят. Там сейчас новые правила, если ты не в курсе. Тебя не спросят, согласен ли ты взять меня в жены, осведомятся, любишь ты меня или нет.

– Я-то отвечу. А что скажешь ты?

– Что ты любишь меня. Наверное.

– А ты меня любишь?

– Нет.

– А замуж выйдешь?

– Отвези меня домой, – сказал Яна и мотнула головой, отказываясь куда-либо ехать.