— Может, хватит? — сказал Валера, ему не хотелось больше проигрывать.

— Нет, не хватит, — сказал Сэм, тасуя колоду карт в своих огромных, накачанных парафином ладонях. — В прошлый раз, когда я проигрывал, ты не захотел остановить игру, Валера! Так что давай, снимай, — он подсунул колоду прямо к носу соперника.

Тот поморщился, сплюнул под ноги, растер плевок и указательным пальцем сдвинул карты.

— Теперь бери. На кону двести баксов.

Валера посмотрел свои карты.

— Еще.

— Ясно дело, что еще. С одной картой никогда ничего не получится.

— Еще.

— А вот теперь перебор будет.

— Не боись, не будет.

К Валере пришел валет и на руках у него набралось пятнадцать. Он посмотрел на потолок, словно там была подсказка — брать ему карту или нет.

— Что, пятнадцать? — буркнул Сэм.

— Ты уверен, что пятнадцать?

— Уверен, — сказал Сэм. — Если бы было семнадцать, ты бы остановился.

— Ну, тогда я останавливаюсь. Себе.

Сэм раскрыл свою карту. Ей оказался бубновый туз.

Валера недовольно поморщился, понимая, что сейчас придет либо девятка, либо десятка.

— Ну, что ты тянешь? — зло прошипел он, глядя на толстые пальцы Сэма.

— Думаю какую выкинуть — девятку или десятку.

— Да выкидывай какую хочешь, мать твою…

— Ладно, не ругайся, — Сэм взял карту и перевернул.

Ей оказался валет пик.

— Вот так-то, — ухмыльнулся Валера.

— Чего ты радуешься, дурак? Сейчас семерка будет или восьмерка.

— Ну, ну, семерка или восьмерка! Размечтался! Туз у тебя сейчас будет.

— Туза быть не может.

Сэм бросил карту. Оказалось — дама. Всего у него набиралось шестнадцать, но он был уверен, что у соперника никак не меньше семнадцати.

— Ладно, черт тебя побери! — и он перевернул следующую карту.

Восьмерка, которую он ждал раньше, легла перед ним.

— Черт подери, перебор!

— Перебор — это хорошо.

— А у тебя перебора случайно нет?

— Случайно нет, — заржал Валера, выбрасывая свои пятнадцать.

— Вот блин, мать твою! А мог бы тебя сделать.

— Думать надо. Итак, запиши минус двести. Итого я тебе должен триста.

— Ну, а ты, Боря?

— Давай сниму.

Сэм стасовал карты и подсунул колоду Борису. Тот щелчком, словно бы играл в «битки», сбросил четыре верхних карты.

— Поаккуратнее, — буркнул Сэм.

— Давай вначале мне, потом себе.

Две карты легли на гладкую отполированную локтями и ладонями крышку стола. Боря приподнял уголок своей карты и хихикнул.

— Что, туз? — сказал Сэм.

— Туз, туз, давай десятку. В банке двести. А может пятьсот поставишь?

— Я уже поставил двести, — громко сказал Сэм.

— Тогда на все.

— На все, так на все, — Сэм бросил вторую карту.

— Вот и еще я отыграл двести. У Бориса оказалось на руках два туза.

— Черт подери! — Сэм перевернул свою карту и посмотрел. — Блин горелый! — у него тоже был туз. — И надо же как легли — все три рядышком.

— А посмотри на всякий случай, может, и четвертый лежит сверху?

— Сам смотри, я суеверный.

Борис снял верхнюю карту. Ею оказался пиковый туз.

— Бывает же такое!

— Вычеркни минус двести, что-то игра пошла.

Борис и Валера оживились. А Сэм был явно удручен.

Такой был хороший выигрыш, а тут все бездарно уходит.

— Надо, мужики, перерывчик сделать. Пойду-ка отолью, — сказал Сэм, выбираясь из-за стола и набрасывая на плечи подсохшую до соленых разводов под мышками фуфайку.

— Заодно глянь, как они там, мазурики наши. Может, сдох кто?

— Да не дохнут они. Живучие, эти бизнесмены, как коты помойные.

— Живучие-то живучие, но всякое случается. Вадим Семенович не простит, если кто своей смертью отойдет.

Особенно новенького глянь, ткни его багром, если спит и попроси, чтобы голос подал. А то мало ли чего."

— Ладно, проверю.

Сэм вышел, а Борис и Валера перемигнулись.

— Игра, вроде, пошла. Если так и дальше, то мы из него все вытрясем.

— Не зарекайся, Боря. Этому придурку карта сегодня валит. Уже было так: вроде бы все отыграли, а затем пять минут — и глянь на бумагу.

— А что туда глядеть? Полштуки ему еще торчим.

— Ночь длинная, успеем.

Сэм светил фонариком, идя вдоль клеток, и время от времени спрашивал:

— Эй, ты, Попович-Попка-Дурак, жив?

— Жив, жив, — кричал узник.

— Ну ладно, тогда спи. Утром на работу, не забудь.

— Знаю, знаю, товарищ начальник.

— Вот так-то лучше.

Гетман сидел в углу и дрожал.

— Что, дрожишь, толстобрюхий?

Гетман молчал.

— Голос! — как к собаке обратился к бизнесмену Сэм.

Гетман оторопел.

— Когда тебе говорят «голос», ты должен лаять.

Гетман молчал и качал головой.

— Ах, так! — сказал Сэм.

И тут он услышал какой-то странный звук из правого узкого тоннеля.

— А это что такое? — он вытащил из кобуры пистолет, снял его с предохранителя.

«Что бы это могло быть? — и тут же подумал. — Штукатурка отвалилась, что ли? А может, трубу какую прорвало?»

Звук был таким, будто кто-то шлепал босыми ногами по неглубокой луже.

— Эй, мужики, — крикнул он, обращаясь к своим партнерам по картам. Но те ему не ответили. — Ладно, гляну сам и помочусь заодно в тоннеле.

Он, обойдя угол, пригнулся, уходя в узкий, где-то метр шестьдесят до потолка тоннель, по полу которого были проложены давным-давно заржавевшие рельсы для вагонеток. Сэм светил перед собой фонариком.

Звук, который он слышал, больше не повторялся.

Пройдя шагов десять-двенадцать, он стал, широко расставил ноги, расстегнул штаны и зажав фонарь под мышкой, принялся мочиться. Пистолет спрятал в карман фуфайки.

«Наверное, показалось. Где-то далеко вода плещется, а эхо летит по чертовым тоннелям и кажется, что это происходит совсем рядом. А может кот в шахту свалился, такое бывало».