И что тогда с ним будет? Суд! Тюрьма… Уилф натянул на голову выпачканное завтраком одеяло, страстно желая, чтобы все как-то само собой рассеялось. По его лицу текли слезы, смешиваясь с молоком, лимоном и яйцами. Когда в дверь робко постучали, он подскочил как ужаленный.

— Поднос больше не нужен, мистер Уилфрид? — Это была всего лишь Хэтти.

Из-под залитого остатками завтрака одеяла до нее донесся сдавленный крик:

— Убир-р-райся!

Адвокат миссис Уинн, мистер Маккей, невысокий, тщательно следивший за своей внешностью человечек, обычно щеголял в полосатых, безупречно отутюженных брюках, черном жилете о восьми пуговицах, с непременными серебряными часами с цепочкой. Он был всегда облачен в свежую белую сорочку с накрахмаленным отложным воротничком, под которым красовался широкий темно-синий галстук, заколотый скромной булавкой с полудрагоценным камнем; на шее у него на черной шелковой ленте висело щегольское пенсне с пружинкой. Из верхнего кармашка черного вельветового фрака торчал полотняный платок, белый, словно снежный горный пик. Крашеные черные волосы мистер Маккей расчесывал на прямой пробор, а маленькие усики аккуратно подстригал. Он брился дважды в день, и от него веяло запахом макассаровой[15]помады. С общего согласия жителей Чапелвейла адвокат был зачислен в разряд сухих стручков. Двигался Маккей по-птичьи проворно, разговаривал отрывисто, но выражался точно, пересыпая свою речь юридическими терминами. Сейчас он сидел и рассматривал стоящую перед ним на столе золотую чашу. Старая леди рассказала ему историю этой находки. Адвокат снял пенсне с носа, и оно повисло, болтаясь на черной ленточке.

Он поднял глаза на обращенные к нему лица Уилла и Эйлин Драммонд, миссис Уинн, старого плотника, Эми и Алекса Сомерс и Бена.

— Я так понимаю, мадам, что вам требуется от мистера Брейтуэйта информация касательно старой конюшни и кузницы? Послушаем, что он скажет. Молодые люди, сбегайте за мистером Брейтуэйтом, приведите его сюда. Однако, полагаю, что и я могу оказать вам некоторую помощь в этой проблеме. При передаче земли под железнодорожную станцию я выступал как представитель железнодорожной компании и сохранил у себя в картотеке копии документов.

Бен и Алекс в сопровождении черного пса отправились за мистером Брейтуэйтом.

— Посмотри на лавку Эванса, — процедил сквозь зубы Бен. — Там в переулке толчется кто-то из шайки Уилфа. Они наблюдают за Домом призрения. Надеются, верно, что из дверей вышвырнут твой изуродованный труп. Давай, помашем им!

Алекс двинулся к лавке.

— Нет, Бен, я сделаю лучше. Подскочу к ним и заговорю!

— Привет! — закричал он. — Эй, вы! Подождите минутку, хочу вам кое-что сказать!

Но шайка пустилась прочь, как стадо испуганных оленей.

— Странно! Неужто им не хочется потолковать с призраком замученного мальчугана? — пожал плечами Бен, и друзья оглушительно расхохотались.

Мистер Брейтуэйт был доставлен в контору адвоката. Библиотекарь стоял и скреб свою курчавую голову так, что перхоть, словно маленькие снежинки, сыпалась на его черную мантию,

— Только я… хм… того… не могу долго задерживаться. Понимаете ли… библиотека… — но увидев стоящую на столе чашу, он замолк. Не обращая никакого внимания на присутствующих, он с благоговением взял ее в руки.

— Calix magnificus! Magnificus, magnificus![16]Византия, десятый век! Изготовлена искусными золотых дел мастерами в давно ушедшие дни. Какой великолепный экземпляр! Эти рубины, как голубиные яйца, эти бесценные камни! А резьба! Баснословная, фантастическая! Кому принадлежит это чудо? Где его обнаружили? О, ради бога, расскажите скорей!

Старый седой моряк рассказал историю находки в подробностях, ничего не пропустив. Он изложил мистеру Брейтуэйту все, доведя рассказ до теперешней загвоздки.

Старый библиотекарь опять почесал лохматую голову. Взрыв восхищения при виде чаши уже затих, и он снова стал самим собой.

— Хм… ясно… ясно! Значит, вы… это… как я понял… хотите поточней узнать… гм… где были эти старые конюшни и… гм… кузница… да? Я верно понял?

Мистер Маккей протянул ему пачку документов.

— Судя по моим копиям, сэр, искать надо где-то недалеко от станции.

Кустистые брови мистера Брейтуэйта поднялись, и он уставился на маленького, щегольски одетого адвоката, будто видел его в первый раз.

— Не совсем так, сэр! Мои гм-м… изыскания доказывают, что… хмм… кузница стояла… того… ровно на том месте, где выстроили станцию. Да, да, уж поверьте.

Мистер Маккей был не из тех, кто тратит время на пререкания. Он вытянулся во весь свой маленький рост и постучал пальцем с отполированным ногтем по карте.

— Убедитесь сами, сэр! Мои записи неопровержимы!

Мистер Брейтуэйт склонился над картой, осыпая ее перхотью, и в недоумении продолжал скрести голову.

— Надо же! Надо же! Хм… значит, я ошибся в расчетах… так выходит… Я сдаюсь перед вашими… э… доказательствами, сэр. Хм… надо мне чаще с вами консультироваться при моих исторических изысканиях о здешних местах. Смею надеяться, что смогу воспользоваться вашей помощью…

— Ну разумеется, сэр! — четко, как всегда, ответил Маккей. Он снова свернул свои бумаги в трубку.

Несмотря на чопорность, адвокат нравился миссис Уинн, и она видела, что поиски его заинтересовали.

— Не могли бы вы взглянуть на это место, мистер Маккей? Нам хотелось бы услышать мнение профессионала.

— Заманчивое приглашение, мадам! — по лицу адвоката пробежала легкая улыбка. — Принимаю!

Старая леди повернулась к мистеру Брейтуэйту.

— Нам очень пригодилась бы и ваша помощь, сэр, не пойдете ли с нами?

Старый историк, все еще не веря своему счастью, расплылся в улыбке, как школьник.

— Кто… я? Да о чем говорить, леди! Ведите, ведите меня… я следую за вами.

Примечательная процессия двинулась от конторы адвоката к станции Чапелвейл. Обадия Смизерс и его жена Кларисса как раз вышли из экипажа, остановив на деревенской площади, она собиралась отправиться за покупками, он намеревался навестить адвоката. Завидев Маккея, едущего в двуколке Уилла Драммонда, Смизерс, поднимая цилиндр и размахивая только что полученной купчей, бросился наперерез.

— Остановитесь, Маккей! Куда это вы собрались? Мне нужно с вами посоветоваться!

Мистер Маккей недолюбливал Смизерса. Он считал, что тот слишком много мнит о себе и к тому же наглец. Поэтому адвокат с официальным выражением лица обратился к нему из двуколки: