Отталкиваю его от себя снова.

– Нет, – поправляю рубашку. – Я… на работе.

Он ударяет меня таким взглядом, что я хочу запищать, как мышка, от страха.

– Ты уволена.

– Но ты не мой босс, – чеканю. Я вредная до жути сегодня. – И даже если так, не хочу я на работе… ну, а вдруг Пётр вернётся? Нет уж.

Я девушка упертая, не дамся.

К тому же теперь беременная. Никакого секса. Нечего было… косячить.

Нет, ну я тоже сглупила, но…

Любая беременная может воспользоваться отговоркой в виде гормонов.

– Не вернётся, – опять начинает приставать, но я выворачиваюсь. – Я договорился.

– Кстати, – резко замираю. Я сейчас кое-что не поняла! Против меня заговор самый настоящий устроили? – Я так понимаю, Пётр тебе помог?

И снова эта красивая улыбка, сводящая меня с ума, на лице появляется.

– Да ладно? Как?

Да этот мужчина ведь невыносимый! Мы столько времени контракт заключить не могли, а тут… Как только я ушла – сразу согласился.

– Ну-у-у, – загадочно тянет. – Он позвонил мне.

– Позвонил? – что сегодня за день такой? Со странностями!

– В общем, мужики тайны не раскрывают, но…

Любопытство играет со мной злую шутку. Он ведь прекрасно видит, что мне интересно, и издевается надо мной, томя.

– Пётр добрый, но жмот. Не хотел платить мамочке в декрете. У него своих полный офис.

Вот это да…

– Поэтому он попросил забрать тебя. И вот я тут!

Разводит руками, показывая себя со всех сторон.

– Ладно, – закатываю глаза. Что же. План их сработал. Мы… нормально поговорили, всё выяснили. Вроде бы всё, да?

– А, кстати, – начинаю, вспоминая про Лену. Но он перебивает. Быстро целует в губы.

– Ничего не хочу слышать, – по одному щелчку серьёзный Эмир возвращается. Хватает меня за запястье. – Поехали домой. Иначе…

Глаза его сверкают.

Что-то не хочу я знать, что он собирается сделать…

Глава 26

– Женщина, почему я это делаю?

– Не надо было привозить меня в свой дом, – приоткрываю губы, ловя ртом виноградинку, которая выскакивает из пальцев Эмира. – Ты забыл в сливки опустить.

Пережёвываю и корчусь. Несладкий.

– Ох, простите, барыня. Но я думал, наш примирительный вечер мы проведём немного… иначе.

Двигает бровями, извращенец.

– Ну, не знаю, не знаю, – хлопаю ресничками и снова открываю рот, намекая, что хочу ещё. Эмир цыкает, отрывает виноградинку от грозди и в этот раз не делает ошибки – добавляет взбитые сливки на ягодку, а потом отправляет мне в рот. – Вот когда ты болел, я с тобой носилась… Кушать тебе готовила.

Напоминаю ему, чтобы стыдно было.

– Но ты ведь не болеешь?

– Как же? У меня душа болит из-за тебя, – касаюсь языком его пальца и чувствую, как он напрягается.

Да это для меня самой то ещё испытание, но я держусь изо всех сил.

Нет уж, я так просто не сдамся.

Мы уже полчаса лежим в спальне Эмира на большой кровати, и я готова мучить его ещё столько же. Но пока моя душонка не успокоится – никакого примирительного кекса не будет.

О! Пусть кексы испечёт! С изюмом!

– Душа у неё болит, – недовольно басит. Снова кормит. Я дожёвываю, открываю рот. А Эмир идёт на опережение и захватывает мои губы в плен. Целует жадно, проникая языком и творя со мной такое…

Что я держусь недолго.

Секунду.

Обхватываю его лицо руками и с диким голодом отвечаю.

Господи, как это приятно!

Особенно, когда ты знаешь, что всё решено. Нет больше недомолвок, секретов.

Хотя… Стоп.

Я отрываюсь от Эмира, слышу разочарованный стон и нетерпеливый, злой голос.

– Виталина… Я ж тебя сейчас…

– У тебя точно детей больше нет? – уточняю, перебивая его.

– Нет у меня детей больше. Только наш с тобой.

– А зачем ты к суррогатной матери обратился? – только доходит до меня. – Не просто так ведь?

Прищуриваюсь, собираясь выслушать всё! И если он хоть в чём-то обманет меня – не прощу.

– Влюбился в неё?

Думаю подскочить, дать наглецу пощёчину, но я лежу. Пыхчу, негодую, придумывая уже развитие сюжета в голове.

– Нет, – вдруг трогает меня за волосы. Эмир всё ещё смотрит на меня сверху вниз. Блин, он такой красивый. – Просто так вышло, что у меня есть предрасположенность к болезни Альцгеймера. У деда и прадеда она проявилась в молодом возрасте. Лет в тридцать. Люди с ней живут, но… В один момент я боюсь свихнуться, что-нибудь забыть. И потом никто не поможет мне вспомнить.

Я сглатываю, на мгновение представляю…

Как он… банально забыл меня, хотя это не самое страшное. Там ведь и кроме этого побочек много!

Страшно вдруг становится.

– И какой у тебя шанс? – плакать хочется.

– Ну, мне тридцать пять, болезни пока нет. Может, лет в сорок, пятьдесят, шестьдесят…

Неутешительно. Но я всё же надеюсь на лучшее. Главное, не переживать и не паниковать раньше времени.

– И хоть болезни пока нет, но я здорово задумался о потомстве, когда представил, что… В один момент начну всё забывать. Рядом никого не будет. Даже бизнес передать некому. Ребёнка своего хочу вырастить, на выпускном побывать.

Нет, я сейчас точно заплачу.

Даже носик морщу.

– Солнышко, но у меня этого нет.

– Точно?

Понимаю, что есть ещё слово «пока», но… Ладно, он прав. Будем решать проблемы по мере их поступления.

– Точно, – улыбается. Опять целоваться лезет. Хочу ещё расспросить о суррогатной матери, но мне становится так всё равно. Я утопаю в этом человеке – и теперь не желаю упустить ни секунды рядом с ним…

* * *

– Знаешь, – усмехается Эмир у меня за спиной. – У меня снова пизанская башня выровнялась.

– А она может выровняться? – улыбаюсь и достаю оладушки из сковородки. Выкладываю на тарелку.

– Судя по моей башне, да, – я оборачиваюсь, демонстрируя мужскую рубашку на своём теле, и смотрю в довольное лицо моего мужчины. Глаз от меня не отводит. Особенно там, где рубашка кончается. Чуть выше середины бедра. – Хочешь, я покажу её реконструкцию в душе? Как позавтракаем.

– Я подумаю, – игриво закусываю губу и иду к нему, ставлю на стол завтрак. Чуть виляю попой, откровенно раззадоривая Эмира. Хотя, казалось бы, у меня всё должно было отрубить. Мы с ним целых два часа и так и сяк и об косяк. Чего только не делали!

Аккуратно, конечно же.

А сейчас, как озабоченные, кормим друг друга оладушками со сгущёнкой.

Капелька падает с уголка моего рта и Эмир тут же слизывает её, целуя меня в губы.

Снова поесть нормально не даёт.

Я углубляю поцелуй со вкусом сгущёнки