– Я должен ехать сейчас же, чтобы вернуться перед уходом дивизии.

Вместо ответа он пожал плечами.

– Если вы не можете или не хотите помочь мне в моей командировке, то я устроюсь и без вас.

Моя молодость ему, видимо, не импонировала. Он посмотрел на меня с улыбкой.

– Действуйте, молодой человек.

Было ясно, что он надо мной насмехается. Он еще не успел проникнуться духом Добровольческой армии и исполнял свою должность с прохладцей. Я кипел, но сдержался, повернулся и пошел к начальнику станции.

– Невозможно. Уверяю вас. Все паровозы…

– Взгляните, – сказал я ему. – Вот совершенно исключительный пропуск.

И я показал ему две бутылки водки.

– Они будут ваши, если я смогу уехать через час.

Глаза его заблестели, он облизал губы и почесал за ухом.

– Вот ведь какое дело. Я сделаю все от меня зависящее, но сомневаюсь…

Он понизил голос и обернулся на дверь.

– Машинисты и особенно кочегары ненадежны… Они могут устроить саботаж…

– Можно мне с ними поговорить?

Машинист явился. Вся его осанка говорила, что он полон дурной воли и, вероятно, коммунист.

Сколько времени вам понадобится, чтобы привести в готовность ваш паровоз? Машина не в порядке. Нужно ее пересмотреть и заменить некоторые части, которых у нас здесь нет. И потом… Я хочу ехать через двадцать минут.

Он усмехнулся снисходительно и не удостоил меня даже ответом.

– А это?

Я показал ему две бутылки водки.

Его усмешка исчезла. Он вытаращил глаза и пробормотал:

Действительно, паровоз… Не знаю, право… Если мы уедем через двадцать минут, – бутылки ваши. Если нет, – я буду искать другой паровоз.

– Не валяй дурака, Никита, – сказал начальник станции. – Попользуйся таким случаем. Все наши бутылки зависят от тебя.

– Я посмотрю, что можно сделать.

Он протянул руки за бутылками. Я их отвел.

– Обещано? Через двадцать минут?

– Да.

Я протянул ему бутылки. Он замялся.

– Нужно будет дать одну кочегару.

– Он ее получит. Оставьте бутылки дома. У меня есть другие на дорогу. Захватите только рюмки.

Он побежал бегом. От враждебности ничего не осталось.

Все изменилось, как по мановению волшебного жезла. Все вдруг стали мне улыбаться, старались услужить. С водкой все пошло как по маслу.

– Вы просто колдун, – сказал начальник станции.

– Пойдемте к телефонисту.

Мы отправились.

– Здравствуйте. Сделайте мне, пожалуйста, одолжение… Вот ваша бутылка. Вы, наверное, знакомы со всеми телефонистами на других станциях?

– Понятно, всех знаю.

Поговорите с ними и узнайте, не подавая вида, есть ли красные на их станциях. Вы меня поняли?

– Совершенно.

На стене висел план железной дороги с названием станций. Он звонил и болтал со своими коллегами, а я рядом слушал и показывал на следующую станцию. Как будто, красных нигде не было.

В это время явились машинист и кочегар.

– Машина готова у перрона.

Я себя чувствовал диктатором. Я приказывал – и все бросались исполнять. Правда, один ящик с водкой опорожнился. Сторож, смазчик, стрелочник, прицепщик, жандарм, подметальщик, носильщик, помощник (не знаю чей) и инвалид-железнодорожник – все как по щучьему велению появлялись на моей дороге, вытягивались и отдавали честь, а я сыпал, как фортуна из рога изобилия.

– Прицепите один вагон… Дайте приказ на все станции, чтобы прямой путь был свободен, чтобы нам не останавливаться… Беги быстро, достань хлеба, огурцов, томатов и соли… Рюмки не забыли?.. Грузите ящик…

Я доставил себе еще удовольствие пойти к капитану-коменданту. Комната его выходила на улицу, и он, видимо, не был в курсе того, что происходит.

– Ах-ах, – воскликнул он, увидя меня. – Как же так случилось, что вы еще здесь? Я думал, что вы по крайней мере в Лондоне. Ха-ха-ха.

Я дождался неподвижно и молча конца его раскатистого смеха.

– Паровоз у перрона, и я сейчас уезжаю.

Смех оборвался, и он выпучил глаза.

– …Я должен вам сказать, что вы или бездарны, или саботируете. Вы ни в чем не помогли мне в моей чрезвычайной командировке. Берегитесь. Если, возвращаясь, я не найду здесь десять подвод для погрузки патронов, я доложу о вас генералу Топоркову, который шутить не привык.

Он проглотил мое замечание.

– Когда вы думаете вернуться?

– Ночью.

– Где же я найду подводы?

– Это уж ваше дело, – я отдал честь и вышел.

Конечно, хорошие организаторы редки. Но этот! Сидит и книжку читает и ненужные бумажки отписывает. Кочегары и машинисты делают что хотят, а он и в ус не дует. Какая шляпа. Повесить бы его за одну ногу…

Паровоз двинулся и стал набирать скорость. Мы с моим казаком влезли на паровоз, и я открыл первую бутылку. Мы проходили, не останавливаясь, мимо станций, и я выкидывал пустые бутылки. Я все больше братался с машинистом и кочегаром. Мы поклялись уже в вечной дружбе, но я все же не доверял им и попросил объяснить мне управление машиной. Оно крайне просто: рычаг в одну сторону – вперед, в другую – назад. Чем больше наклоняешь рычаг, тем скорей движение.

– Главное, не останавливайте что бы ни случилось.

Я старался передергивать, когда было возможно, выливал рюмку за борт. Но все же пришлось выпить много. Но я был хорошо натренирован в этом спорте, молод и здоров и мог долго сохранять светлую голову. Все же под вечер я задремал. Я проснулся, потому что паровоз стал тормозить и остановился.

На рельсах впереди лежало бревно, а с обеих сторон к нам бежали солдаты.

Проклятие! Так и есть! Я схватился за револьвер.

– Слезайте! – приказал первый.

Я не ответил, но вздохнул с облегчением и вложил револьвер в кобуру. У него были офицерские погоны.

Я показал ему свою командировку, пакет для начальника штаба Армии, но он все же не хотел верить, что до самого Славянска нет больше красных, и решил вести меня в штаб батальона в деревню. Этого я никак не хотел – была бы потеря времени, и черт их знает в чужой части…

– Кроме того, у меня имеется чрезвычайный пропуск.

– Чрезвычайный пропуск? А ну-ка покажите.

Я протянул ему две бутылки. Он расцвел.

– Э… Хм… Я вижу, что бумаги у вас в порядке и вы можете ехать… Эй, там. Уберите бревно с рельс. Счастливого пути.