– Американец, батя? – удивленно спросил у Сизова кто-то за спиной.

– Это что же получается? Наш в трещину улетел, а этот… американец спасал его, что ли? – тихо осведомился белобрысый старший сержант. – Там, наверху, в расщелину две кровавые борозды идут, – пояснил он в ответ на вопросительный взгляд Сизова.

Рука подполковника потянулась к шапке, но голос санитара заставил его поспешно отдернуть от нее руку.

– Дышит еще, батя! – укоризненно сказал тот. – Но кровищи потерял – больше некуда…

– Ребятки мои! – спохватился Сизов. – Что ж мы стоим остолопами?! Спиртом их растирать… и внутрь, а потом медвежьим салом – может, спасем еще, ребятки!.. Сверхлюди они, коль этот треклятый ледник одолели!..

– Чего они через ледник-то поперлись? – протянул санитар.

– Значит, нужда или военная необходимость в том была! – строго оборвал его подполковник и подхватил на руки застывшее, без каких-либо признаков жизни тело лейтенанта Шальнова, одетого в изодранную униформу «зеленых беретов» армии США.

* * *

Вырвавшаяся из тесноты ущелий река широко разливалась по «зеленке», окаймляющей предгорья, за которыми взметнулись ввысь заснеженные пики хребта. Дикие берега реки были покрыты высокими, по пояс, травами и широколистными кустарниками. Из глубины «зеленки» порой неслись трубные звуки самцов-оленей, заполошное хлопанье крыльев перепелов и жирных фазанов.

Американец перевел взгляд с «зеленки» на просвечивающие сквозь кроны деревьев заснеженные вершины и воскликнул:

– Какой дикий, первозданный мир!

– У меня этот первозданный уже в печенках! В горах хоть видно далеко, а здесь за каждым кустом «дух» ждать может, – хмуро бросил Сарматов. – Под ноги глядите, мужики, как бы на змеюку не напороться! – предупредил он шагающих впереди Алана и Бурлака.

– Почему вас не ищут со спутника, майор? – допытывался американец.

– Не ищут… значит, никто из ребят капитана Савелова к нашим не прорвался, – с горечью ответил тот. – Или произошло что-то незапланированное…

– Или информация, которую ждет от меня Лубянка, устарела, – подхватил мысль полковник. – А может, твои боссы нашли другое решение проблемы?

– Это было бы свинством с их стороны.

– Скажу тебе по секрету, майор, – хмыкнул американец. – Среди политиков и высших чинов спецслужб очень часто встречаются свиньи.

– Что, и у вас там в ЦРУ тоже бардака хватает? Кстати, полковник, профессионалы из ЦРУ тебя тоже не ищут из космоса, хоть и знают, что ты жив. Почему?..

– Ответить пока не могу. Может, ждут сигнала от моего радиомаяка…

– Не понял?

– Часы, которые ты у меня конфисковал при захвате и выбросил в реку, были снабжены радиомаяком с моим личным кодом. Хорошие часы, в титановом корпусе – подарок шефа в Лэнгли. Лучше бы ты взял их себе на память о нашей встрече.

– Я похож на мародера? – поднял брови Сарматов. – Руку твою тогда разнесло так, что браслет на ней не сходился. Впрочем, о радиомаяке в часах я тогда подумал. Приходилось с такими штуками дело иметь…

Американец бросил на него косой взгляд:

– Оставил бы часы – группа твоя не погибла бы…

Сарматов обжег полковника гневным взглядом, но сдержался.

– Плечо болит? – поменял он тему разговора.

– О, эта проблема почти снята! – Американец поднял руку и энергично сжал пальцы в кулак. – Но осталась другая проблема. Скажи, майор, как твои объяснят мой захват?

– А никак… Мы тебя взяли на афганской территории, на которой мы находимся по просьбе афганского правительства с «интернациональной» миссией.

– Я не об этом, – отмахнулся американец. – Как ты думаешь, что от меня хотят на Лубянке?

– Я же сказал, это не мои проблемы! – отрезал Сарматов.

– И все же! – не отставал американец. – Они ведь для того, чтобы меня заполучить, суперпрофи не пожалели. Не нравится мне вся эта история, Сармат.

– Признаться, мне тоже, полковник.

Американец бросил на Сарматова задумчивый взгляд.

– Ты что-то слишком откровенен со мной. Почему бы это? – спросил он через паузу. – Хочешь не хочешь, а русские с американцами враги.

– У тебя искаженное представление о русских, только и всего, – пожал плечами Сарматов. – Впрочем, это тоже не моя забота.

– Странно, – пристально глядя на него, сказал американец. – Иногда мне кажется, что мы с тобой знакомы всю жизнь и, если бы встретились при других обстоятельствах, то, скорее всего, стали бы друзьями. Но иногда ты мне кажешься заклятым врагом, с которым нет никакого резона пытаться искать общий язык.

– Я человек войны, полковник. А войны, кроме пушечного мяса, требуют таких, как мы с тобой, будь мы трижды прокляты! Наверное, поэтому между нами много общего.

– Войны – двигатели прогресса, – саркастически усмехнулся американец. – Они всегда были и будут, во всяком случае, в обозримом будущем мы с тобой без работы не останемся.

– О прогрессе можно спорить, но то, что война и убийство заложены природой в человека, тут не поспоришь, – отозвался Сарматов. – Я много раз поражался, как в первом же бою с молодыми солдатами происходит какое-то странное преображение… Изменяются походка, лицо, глаза… В них пробуждается что-то очень древнее… На генетическом уровне воин пробуждается, так, что ли?.. Но в то же время сразу почему-то становится понятно, что некоторым из них природой не дано стать воинами, даже если они будут очень стараться подавлять в себе страх.

– Ты осуждаешь их?

– Как можно осуждать березу за то, что она белая, а сосну за то, что на ней растут иголки? Я просто говорю о том, что солдатами, на мой взгляд, все же рождаются…

– Согласен, Сармат, – кивнул американец и неожиданно спросил: – Откуда у тебя такая фамилия? Я размышлял над этим, но мне кажется сомнительным факт, что ты потомок скифов-сарматов.

– Все мы в России потомки скифов-сарматов, – усмехнулся майор. – Говорят, мой далекий предок для полководца Суворова однажды степного коня объезжал, тот увидел, как он с диким жеребцом управляется, и назвал его в шутку Сарматом, ну, а мы, потомки его, стали Сарматовыми. До революции мои деды и прадеды коней разводили, даже к царскому двору чистокровных дончаков поставляли. Кстати, а как твоя фамилия, полковник?

– Джордж Метлоу, – с кривой усмешкой ответил тот.

– Настоящая или опять липовая, как в Никарагуа? Тогда, если мне не изменяет память, ты был неким Френсисом Корнелом?

– Нет, эта настоящая, – улыбнулся американец. – Ну вот, можно считать, что я сделал Лубянке первое признание.

Солнце между тем клонилось к закату. Низкие лучи просвечивали «зеленку» и широкую каменистую пойму реки нестерпимо ярким светом. Зубчатые скалы, нависающие впереди, плыли в жарком мареве испарений, будто по воздуху, и казались они сейчас призрачными замками из восточных сказок о приключениях Синдбада-морехода. И фигуры бредущих впереди Алана и Бурлака тоже казались нереальными. Но вот Алан и Бурлак замерли на месте. Вглядываясь вперед, они стали к чему-то тревожно прислушиваться.