— Вы, кажется, совсем не слушаете меня, Беренгария! — воскликнула Иоанна, заметив отсутствующее выражение на лице спутницы.

Принцесса вздрогнула. О, у Иоанны всегда одно на уме: войско и воины, корабли и состояние моря, оружие и боевые лошади, фураж и запасы продовольствия. Недаром Ричарду всегда есть о чем побеседовать с сестрой. Но сама Беренгария быстро утомлялась от таких разговоров.

— Я подумала, любезная Жанна…

— Не зовите меня Жанной, — неожиданно рассердилась королева Сицилийская. — На худой конец — Джованна, так называли меня подданные на милой моему сердцу Сицилии. Даже Иоанна лучше, если вам так будет угодно! Но я бы, конечно, предпочла, чтобы меня называли так, как окрестил меня брат, — Пионой. Жаль, что не мы выбираем себе имя и судьбу!

— Хорошо, дорогая Пиона. Но вот что заставило меня отвлечься: не опасно ли королю ради столь длительного похода покидать собственные владения?

— А кто из христианских государей посмеет посягнуть на земли монарха, сражающегося за освобождение Гроба Господня? Папа немедленно наложит интердикт[77] на любого, кто решится на подобное. Но этого не произойдет, ибо глаза всего христианского мира ныне устремлены на Ричарда — ибо ему одному под силу изгнать неверных из Иерусалима и вернуть всем истинно верующим надежду на милость небес.

— О, вы правы! — с готовностью откликнулась Беренгария. — И нет более высокой чести, чем стать его супругой. Быть женой короля-паладина — редкое счастье, и я, видит Бог, посвящу всю свою жизнь служению ему!

Она говорила пылко, ее глаза, обычно скромно опущенные, сияли. Охваченная порывом, Беренгария опустилась на колени и стала горячо молиться. Королева Иоанна последовала ее примеру. Взгляды рыцарей, находившихся на палубе, обратились к ним. Вид этих женщин, обращающихся к Богу на фоне ясного неба и неподвижного моря, был так выразителен, что и они присоединились к молитве. Когда же и молиться, если не на пути в Святую землю, готовясь отдать жизнь за правое дело!

Из всей команды лишь шкипер Питер не покинул свой пост. Его острый взгляд продолжал следить за многочисленными судами с бессильно обвисшими парусами. Море было по-прежнему неподвижным — на его зеркальной глади лежали отражения кораблей. И так который день подряд. Кто знает, когда снова задует ветер и будет ли он попутным? И чем обернется этот небывалый штиль?

Старому моряку из Бристоля эти духота и неподвижность воздуха были не по нутру. Может, и ему помолиться, испросив у Всевышнего хотя бы легкого ветерка? И пусть он действительно окажется легким по милости Божией…

Закончив молитву, обе женщины поднялись с колен и вернулись в свои покои в кормовой надстройке. Но для этого им пришлось пройти мимо рыцарей, склонявшихся в учтивых поклонах. Принцесса ускорила шаг, а вдовствующая королева Сицилии, наоборот, сочла своим долгом задержаться и побеседовать с обступившими ее паладинами.

Беренгарии пришлось ждать свою спутницу в окружении женщин, прислуживавших им в пути, — те были заняты ее свадебными нарядами. Просторный покой каюты выглядел как пышный цветник: разложенные там и сям свертки атласа и бархата горели, как рубины и смарагды, струились затканные золотом оборки и галуны, но сама принцесса, словно не замечая всего этого великолепия, тотчас погрузилась в свою работу — вышивание алтарного покрова. Лишь время от времени она замирала, прислушиваясь к доносившимся извне мужским голосам, звучным и дерзким, с которыми сплетался звонкий голос Иоанны, прерываемый смехом. И как ей не боязно находиться одной среди мужчин?

Когда наконец появилась Иоанна, Беренгария простерла к ней руки.

— Я беспокоилась за вас, любезная Пиона, — произнесла она, когда та, небрежно отбросив длинный шлейф, расположилась на кушетке. — Эти люди, с которыми вы беседовали… мне еще не приходилось видеть таких! Они огромные и выглядят дикарями.

Иоанна насмешливо покосилась: до чего же эта принцесса нежна и пуглива. Пора бы ей понять, что, став женой такого человека, как Ричард Львиное Сердце, придется вести себя в соответствии со своим новым положением. Она прекрасно воспитана, знает на память отцов Церкви и к тому же прехорошенькая: нежное личико, гладкая кожа — оливково-смуглая, как у всех в наваррской династии Хименес. Беренгария небольшого роста и во время обручения рядом с рослым и величественным Ричардом выглядела совсем крохотной, и это повергло в умиление многих: король — воплощение мужественности, и его хрупкая миниатюрная невеста. Несмотря на свою миниатюрность, принцесса прекрасно сложена — тонкая в талии, с округлыми бедрами и высокой грудью, которую не скрывают даже ее просторные одеяния.

Иоанна знала, что двор короля Санчо Наваррского слывет законодателем мод и куртуазных манер. И странно было видеть его дочь одетой словно послушница — ни подчеркивающих достоинства фигуры блио, ни драгоценных украшений, приличествующих даме столь высокого положения. Разумеется, Наварра небольшое и не слишком богатое королевство, но невеста короля Ричарда должна выглядеть достойно. Недаром сама Элеонора Аквитанская, после того как доставила невесту сына на Сицилию, обратилась к дочери с просьбой позаботиться о гардеробе для будущей английской королевы.

Иоанна сбилась с ног, подбирая у купцов лучшие ткани и шитье, вуали и драгоценности. Из-за нехватки времени наряды для принцессы пришлось шить уже в пути, ради этого дам сопровождали лучшие швеи, каких только удалось сыскать на Сицилии. Но Беренгария оказалась столь скромна, что ее едва удалось упросить позволить снять с нее мерки — до того принцессу смущали прикосновения чужих рук, пусть даже и женских. Неужели ее так воспитывали в монастыре? И эти ее огромные, карие глаза, всегда кажущиеся испуганными!

Нет, Беренгария далеко не наивна и не дика: у нее прекрасные манеры, она образованна и умеет тонко судить о людях и событиях. Что с того, что она то и дело пытается уединиться и предаться любимым занятиям — молитвам, чтению, шитью. Ничего удивительного — вырванная из тихой обители, где она вела безмятежную жизнь, девочка внезапно оказалась в самой гуще большой войны.

Иоанна ощутила прилив нежности к принцессе. Обняв Беренгарию, она ласково погладила ее гладко причесанные каштановые волосы.

— Бедное мое дитя! Незачем вам бояться мужчин, которые поклялись служить нам верой и правдой. В одном вы правы — они выглядят дикими и необузданными, ибо это шотландцы, обитатели далеких гор Каледонии.

— Шотландцы? Пречистая Дева! Но как король может им доверять? Ведь они заклятые враги англичан!

С этим Иоанне пришлось согласиться. Да, Шотландия и Англия нередко между собой воюют, но сопровождающие их шотландские рыцари преданы королю Ричарду до мозга костей. И на то есть веские причины.

Она поведала Беренгарии, как семнадцать лет назад король шотландцев Вильгельм Лев дерзко напал на английские приграничные замки в Нортумбрии, однако был схвачен рыцарями короля Генриха Плантагенета. Вильгельма заточили в подземелье, вынудив признать вассальную зависимость Шотландии от английской короны, и шотландским лордам пришлось с этим смириться. С той поры власть Генриха распространилась на всю Британию, хотя в Шотландии по-прежнему продолжали ненавидеть англичан, в первую очередь — королевских чиновников. Ричард же, придя к власти, освободил Вильгельма Льва и снял с Шотландии бремя навязанных его отцом обязательств, получив в обмен десять тысяч золотых, которые были немедленно вложены в подготовку похода в Палестину. Но не только золото стало ему наградой за мудрое решение: благодарные шотландцы прекратили набеги на северные земли Англии, все чаще стали заключаться браки между сыновьями и дочерями обоих народов, оживилась торговля, и многие рыцари-шотландцы, восхищенные благородством Ричарда, присягнули королю-крестоносцу и присоединились к его походу.